первый мой Фарфик, а то все Аички да Шу.

[HerbstRegen]

@темы: фанарт, Развлечения

---

Наги и Тот.Набросок.

[Doctor Hannibal Lecter]

---

[Rivars]

---

Срочно срочно ч=срочно надо помощь!

[Abel the Sinner]

Ааааа. Народ. Дико нужна для косплея картинка Йоджи в полный рост желательно в ракурсах:
Спереди
Сзади
Сбоку.
Качества не очень важно, лишь бы видно было. жду жду жду.....



^_^


A_the_S

---

Приступ нарциссизма

[Next LVL]

Решил пропиарить собственную мордашку..))
Скажите, что я - лучший Хлоэ из всех существующих, нэ?^^"

Итак, косплей. Модель ака ходячий памятник самому себе - Seguchi-sama aka Chloe.
Составляющие косплея: исходное сырье (то бишь йа, уверенный, что сегодня отлично выгляжу), хорошее освещение и чуток фотошопа, чтобы убрать фон комнаты и замазать прыщи выровнять цвет морды лица.^^"
Фоткал сам себя, как всегда..



Неотфотошопленные. Этим фотам он вообще не поможет не нужен..))



На снегу, возле куста шипастых роз..))



Я не уверен в своей безупречности, но я очень себя люблю~

@темы: Косплей

---

ещё Шушу

[Olvar.]

чем-то (или кем-то) не очень доволен... наверное... Рисовала для своего любимого Рана... наверное им и не доволен ^___^

---

[~~~Dust]

Для некоторых словосочетание "сицилийская мафия" ассоциируется с неизменной историей Италии, где несколько веков назад зародилась суть организованной приступности. Но для тех, кто знает наверняка, что мафия до сих пор существует и живет все по тем же правилам, писанным великими преступниками - Mafia immortale!

Мы приглашаем тебя в Палермо, Сицилия. На Родину легендарных "крестных отцов" и их семей - Провенцано, Риино, Багарелла, Бруска. Хочешь принять участие в игре не на жизнь, а на смерть? Или боишься показаться слабаком?
Тут придётся глотать слёзы и кровь, есть землю Сицилии, доказывая, что закон Омерты для тебя – святое, как Папа Римский. Почувствуешь зубами ствол пистолета у себя во рту, вдохнёшь запах палёного мяса и волос твоего друга, что задолжал клану. Станешь танцевать вокруг шеста и продавать себя первому встречному, иначе – в расход. Будешь молить за жизни родных, станешь верным псом или – умрёшь. Дорога одна – в кланы. Теперь твоя семья – Коза или Корона. А твой отец – дон. И будешь делать то, что скажут… Мафия бессмертна. И ты теперь – часть этого бессмертия.

Внимание! В игре допускаются акты сексуального характера, насилия и убийства. Рейтинг NC-21.

---

Рискнуть что-ли?

[Клеменс Крац]

Название: Клубок
Автор: Ken~Fujimiya
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс
Пейринг: Ран/Кен
Размер: драббл)
Бета: .Рен
Саммари: первая работа
Дисклаймер_1: персонажи принадлежат самим себе… а жаль(((
Дисклаймер_2: размещение только с моего благословления
Посвящение: .Рен с ДР заранее тя))))

Заливистый смех разрывал тишину небольшого стадиона. Смех - и яркие блики на кончиках ресниц. Так давно и размыто... Это все, что мне осталось. Ты далеко - и больше не со мной. Как же глупо было с моей стороны позволить этому случиться! И вот опять меня настигает вихрь безумных, спутанных в дикий клубок, мыслей…
…А помнишь, как ты однажды заставил меня сыграть в эту глупую игру? Как потом валялись на выжженной солнцем траве и дурачились, пытаясь выяснить, кто сильнее… Конечно же ты, но в тот раз ты так счастливо смеялся, что не было сил для сопротивления… Тогда я понял что и кто ты для меня — и я пропал, свалившись в кроличью нору, не в силах прекратить это.
Все сводилось к твоей улыбке и смеху… Господи, твой смех как звон колокольчиков, а улыбка – маленькое солнышко в нашем магазине. Каждый раз когда ты смеешься, Кудо замирает и впивается в тебя голодным взглядом, словно пытается жить этим моментом. Оми - просто не может не смеяться в ответ, так весело, так заразительно! А я… Да что я?! Просто пытаюсь слиться с окружающими меня цветами, стыдясь себя. Я совсем забыл, как это делается - как смеяться и радоваться пустякам. Поэтому я так бережно тебя охраняю ото всех - чтобы ненароком твои улыбка и смех не стали принадлежать только одному человеку: тогда разрушится иллюзия счастливой жизни, и я до конца осознаю – ты мне не принадлежишь.
Неожиданно в голову что-то врезается и опрокидывает меня на скамейки. Искры сыплются из глаз.
- Гомэнэ, Айя-кун! Я совершенно случайно! – твои прохладные пальцы на моем лице, в волосах - и вновь на лице.
«Не останавливайся!» - чей-то крик - я распахиваю глаза и резко сажусь. Что? Кто? И неожиданно понимаю, что это кричало мое сердце, которое словно только что эксгумировали.
- Ты придурок… - ворчу проходя мимо и словно ненароком задеваю твое плечо. - Спасибо, что не насмерть…
- Но я же не специально и я извинился! Просто давно не тренировался!
Когда ты так дуешься, то становишься до невозможности милым! Тебя хочется схватить в охапку и тискать словно котенка. Ты милый, нежный, ласковый и пушистый. А еще ты гибкий, грациозный, соблазнительный и сладкий. Тебе очень подойдет томное, наполненное страстью и желанием выражение лица…
Полусдутая грязная кожаная оболочка с глухим шлепком ударяется меня по спине и грузно шлепается на траву. Страшно… Мне страшно обернуться и увидеть смешинки в твоих глазах, но я просто не могу иначе.
В нашей работе большую роль играет неожиданность, и ты усвоил этот урок сполна - поэтому, стоит мне только расслабиться, внезапно валишь меня на землю и садишься верхом, весело хохоча. Во мне словно срабатывает выключатель и внутри загорается маленькая лампочка, освещая потаенные уголки сознания.
- Кен, я… - прохладные пальцы прерывают слабую попытку сказать хоть что-то и нежно обводят контуры губ.
- Я знаю Ран… Я знаю… Просто ты еще не распутал этот клубок, а значит – рано…
Все встало на места и, стряхнув тебя, бодро встаю на ноги.
- Тогда, Кен, давай сыграем…
21.05.08

---

эхЪ...

[kohaku_asato]

фактически не рисую фэндом...а эт старое...)))

---

[Olvar.]

---

Поиск

[~Maza-kun]

Ищу фанфик с пейрингом Шульдих/Кен.В этом фике их казнят их же руководство за связь.Названия не помню....Ещё там связь между Раном и Йоджи.И уже после смерти Хидаки и Шу показывают изменившегося Наги,который сменил причёсчу и имя и его перевели в одну с Оми школу и в один класс.
Смутно конечно же всё описал...=_= Но если кто читал и помнит название,отпишитесь)

---

[Scarlet Charlotte]

Название: Две сигареты
Автор:  Scarlet Charlotte
Пэйринг: Айя/Наги
Рейтинг: NC-17
Жанр: AU, PWP, deathfic
Disclaimer: Ну, вы знаете, кому принадлежат персонажи… Я на время одолжила
Размещение: С разрешения автора
Summary: Действие происходит в финале Глюэна – перед отъездом Айи в Америку


"Совы не то, чем они кажутся."
Дж.Линч "Твин Пикс"


- Ран, Ран, иди к нам! – Айя смотрит прямо ему в глаза, не отрываясь ни на мгновение.
Он стоит на невысоком холме, сверху глядя на сестру и Оми. Взгляд Айи такой тяжелый, что он не может долго его выдержать. Он отворачивается. Но куда бы Айя ни смотрел, глаза сестры преследуют его. Мурашки бегут по коже. Как это возможно? Как?
Айя с Оми, взявшись за руки, кружатся в танце. И смеются, смеются…
Айя часто смеется теперь, но Оми… Айя уже забыл, когда в последний раз слышал смех своего бывшего товарища по команде. Оми теперь Мамору – деловой человек, ему не пристало смеяться по любому поводу.
Сестра продолжает звать его. Она снова выглядит шестнадцатилетней – такой, как в день
трагедии, изменившей его жизнь. И этот Оми намного моложе – таким он был в Вайсс.
Они кружатся, кружатся… Начинается снег – снежинки медленно падают, устилая землю белым покрывалом.
Айя замечает, что сестра разута. И Оми тоже. Но они будто не чувствуют холода, продолжая танцевать. Его пробирает озноб. Он опускает глаза и видит, что сам стоит босиком на снегу. Холод щиплет кожу. Айя обнимает себя руками – он раздет по пояс. Становится все холоднее.
Сестра вдруг отпускает руки Оми, поворачивается к нему и каким-то чужим голосом спрашивает:
- Почему ты не идешь к нам, брат? Ты больше нас не любишь?
И начинает взбираться на холм, на котором стоит Айя. Оми следует за ней.
Айю накрывает волна паники. Он хочет убежать, но не может пошевелить ни рукой, ни ногой - на него будто надели смирительную рубашку. Он хочет закричать, но не может издать ни звука. Он пытается закрыть глаза, но и это ему не удается.
Айя и Оми уже на вершине. Оми поднимает голову и Айя наконец-то слышит собственный крик – вместо глаз у Бомбейца пустые глазницы, из которых сочится кровь. Оми смеется.

***

Айя просыпается в холодном поту. Включает ночник. Пытается успокоиться - это был всего лишь сон. Ему давно не снились кошмары… Со времен Сендая… Он бросает взгляд на часы на прикроватной тумбочке – второй час ночи.
В комнате холодно… Как во сне…
Он просто идиот – окно не закрыл. День был теплым, но уже не лето и ночи холодные. А он заснул в одних джинсах. Замерз, вот и кошмар приснился.
Айя поднимается с постели и подходит к окну. Прохладный воздух холодит влажную от пота кожу, треплет короткие волосы. Он еще не привык к новой прическе. Под влиянием порыва отрезав катаной косу, он будто бы выпустил на свободу все то, что несколько лет было туго сплетено внутри, подобно этой косе. Коса была символом его контроля. А теперь приходилось постоянно заправлять за уши неровно обрезанные пряди.
Взгляд падает на лежащую на тумбочке початую пачку «Mild Seven». Он мучает ее уже второй месяц. Открывает пачку – осталось три сигареты. Теперь две – щелкает зажигалкой, затягивается. Вертит пачку в руках – любимая марка Йоджи. Он забрал эти сигареты из Конеко, после того, что произошло в Мэйфу. Забавно – большинство своих вещей оставил, а сигареты Кудо взял. На память. Ведь Йоджи Кудо больше нет. Айя усмехается - он бы еще как сентиментальная барышня соорудил себе медальон с прядью волос любимого. Любимого… А вот это вранье – никогда любви между ними не было. Просто привычка – как к никотину. Эти пару месяцев ему очень не хватало Йоджи. Ему? Или его члену? Они с Кудо трахались несколько лет. В основном после миссий, когда адреналин зашкаливал. А потом придурок чуть его не убил – ради очередного призрака. Ну, что ж – теперь он, должно быть, счастлив.
Айя докуривает сигарету, выбрасывает окурок в открытое окно и закрывает его. Курить он так и не научился. Йоджи говорил, что он только сигареты переводит. Хоть сам его и приохотил – любил поделиться сигаретой после секса.
Черт бы побрал этот сон – он никак не может успокоиться. На душе скребет, словно в предчувствии чего-то дурного. С чего вдруг он стал таким мнительным? Вероятно, все дело в Айе. Ему до сих пор трудно поверить, что она очнулась и с ней все в порядке. Надо бы ей позвонить. Но ведь уже ночь и, она, скорее всего, спит. Да и напугает ее лишний раз – она и так слишком за него беспокоится.
И все же, позвонить надо. Если он не убедится, что она жива и здорова, спать спокойно не будет.
Айя берет мобильник и набирает номер сестры. Трубку долго никто не берет, потом заспанный голос отвечает:
- Алло.
- Это я, сестренка.
- Ран! Что случилось? Почему ты звонишь так поздно? – в ее голосе тревога.
- Айя, Айя – успокойся. Все в порядке.
- Но почему…
- Сон дурной приснился.
- Ран… - Она облегченно вздыхает. – Ты напугал меня. Ты, знаешь, я теперь тоже реагирую на всякие знаки и предчувствия – стала такой трусихой. Я очень за тебя боюсь, брат.
- Я знаю, Айя. Я знаю… - Они оба, наверное, никогда не сумеют избавиться от этого чувства – будто над ними постоянно висит темная туча, готовая в любой момент разразиться страшной грозой.
- Обещай мне, что будешь очень осторожен, Ран.
- Обещаю. – В тысячный раз говорит он, зная как важно это слышать сестре. Он и сам
много раз просил ее быть осторожной. Они оба параноики. Жизнь их такими сделала.
- Спокойной ночи, Айя.
- Спокойной ночи, брат.
Он кладет телефон на тумбочку. И как он скажет ей, что уезжает из Японии? Но оставаться нельзя. Оми… Мамору абсолютно прав – так будет лучше всего.
Айя вспоминает Оми из сна – жуткий призрак, плачущий кровавыми слезами. Оми он бы и в лучшие времена звонить не стал, чтобы узнать в порядке ли он. А сейчас о таком смешно и подумать. К тому же он видел Мамору этим утром. Такатори передал ему новые документы и билет на самолет до Нью-Йорка. Он улетает через четыре дня. Мамору поднял семейные связи и договорился с Советом Ста – американским аналогом Критикер. Айя будет заниматься тем же, что и в Вайсс. Только один. Интересно, как это – работать одному? Он всегда считал себя одиночкой, но, при этом, у него всегда была команда. Он научится. Как научился многому в своей жизни. Пришлось.
Черт, выпить хочется… Но в этой паршивой гостинице мини-бары в номерах не предусмотрены. Придется спуститься вниз.
Он натягивает черную водолазку, которую вчера, раздеваясь, швырнул в кресло, надевает носки, ботинки, хватает куртку и, сгребая с тумбочки пачку сигарет, зажигалку и мобильник, выходит из номера, захлопывая за собой дверь.

***

Айя входит в бар на первом этаже гостиницы и садится за стойку. Посетителей немного – заняты всего пара столиков, да какой-то парень расположился за стойкой недалеко от него.
- Двойной виски. Со льдом. – Бросает он в ответ на вопросительный взгляд бармена.
- Фудзимия.
Он оборачивается на смутно знакомый голос. Шварц. Нет - теперь телохранитель Мамору.
Сказать, что Айя был удивлен, когда в ходе миссии узнал, что бывший Шварц работает на Оми – значит, ничего не сказать. И продолжалось это явно уже давно. Вряд ли Мамору рассказал бы Вайсс об этом, если бы не крайняя необходимость. Как он мог доверять бывшему врагу – у Айи в голове не укладывалось.
- Наоэ. – Айя с неожиданным для себя любопытством разглядывает парня – в Мэйфу он видел его мельком. И один раз встретились у Мамору в кабинете. Забавно – Оми их тогда официально представил друг другу, будто бы раньше они и не встречались. Айя поразился такому лицемерию. Маска Мамору все глубже врастала в кожу, скоро она полностью скроет под собой лицо маленького Оми.
Шварц, забирая свой стакан, подсаживается ближе. Не сказать, чтоб Айю обрадовало такое соседство. Он делает глоток из собственного стакана и молчит. Он не собирается начинать разговор. Это делает Наоэ.
- Плохая ночь, Фудзимия?
- С чего ты взял?
- А чего ради тащиться в такое время в пустой бар? Так делают только те, кому больше некуда и не к кому идти.
- Ты и о себе сейчас говоришь?
- И о себе.
Айя смотрит, как Наоэ отпивает из своего стакана. Красивый парень, думает он. Темная челка наполовину скрывает правую сторону лица. Цвет глаз в таком свете не разберешь – толи голубые, толи зеленые. Айя помнит его еще подростком – очень опасным подростком. Сколько ему тогда было? Он, наверное, младше Оми.
- Сколько тебе лет? – Под влиянием порыва спрашивает Айя.
- Девятнадцать. Трахаться уже можно. – С усмешкой отвечает Наоэ.
- А пить - еще нет. – Айя кивком головы указывает на стакан, который парень держит в руках.
- Это содовая. Мне в любом случае больше пары глотков спиртного нельзя. А свою сегодняшнюю норму я уже выпил.
- Почему нельзя? – Спрашивает Айя.
- А ты подумай.
- Это из-за твоих… - Айя пытается подобрать слово, - твоей… силы?
- Точно. Телекинетик, потерявший контроль – это катастрофа.
- А ты когда-нибудь терял контроль?
- Много хочешь знать, Фудзимия. – Делает глоток и все-таки продолжает: - Терял. Один раз.
Айя не хочет спрашивать, почему, но вопрос вертится в голове. Наоэ смотрит на него и, словно в ответ на невысказанный вопрос, отвечает:
- И не спрашивай почему. Тебя это не касается.
- Ты и мысли читать умеешь? – Не сказать, чтобы Айю удивила такая возможность.
- Это не обязательно - все написано на твоем лице. Но, да, я умею читать мысли. Я не Шульдих, конечно, но кое-что уловить могу.
Шульдих… Айя помнит рыжего ублюдка, который заставил Сакуру стрелять в него. Будь выстрел чуть более метким, он не сидел бы сейчас здесь.
- Не лезь в мою голову.
- Очень надо. Вряд ли там есть что-нибудь для меня интересное. И я же сказал – я не Шульдих, это он был любитель поиграть. Мне хватает проблем и в собственной голове, чтобы еще лазить и по чужим.
Айя заказывает еще виски и достает из кармана куртки пачку «Mild Seven» и зажигалку. Берет одну из двух оставшихся сигарет и закуривает.
- Мне не предложишь? – спрашивает Наоэ, указывая кивком головы на сигарету.
- Я не думал, что ты куришь. – Айя протягивает ему пачку, и парень достает оттуда последнюю йоджину сигарету.
- Вообще-то, не курю. Но сегодня можно. – Телекинетик прикуривает от рановой зажигалки и, выпуская дым, продолжает: - Отличные сигареты. Ты всегда куришь эту марку?
Айя не отвечает. Наоэ бросает на него внимательный взгляд и, помолчав с минуту, продолжает:
- Я с пятнадцати лет не курил. Таскал тогда сигареты у Шульдиха, а однажды с горя выкурил целую пачку. Какая-то девчоночья гадость – супер-слимс, но мне и этого хватило. Два дня потом с трудом разговаривал.
- Это не то же самое горе, от которого ты потерял контроль над силой?
Наоэ, не глядя на него, отвечает, сминая в руках пустую пачку:
- Зришь в корень, Фудзимия.
Айя не реагирует на замечание, вместо этого снова спрашивая:
- И что происходит, когда телекинетик теряет контроль?
- Зависит от того, какого уровня телекинетик.
- Уровня?
- Да. Ты же не думаешь, что все паранормы одинаковы по силе. Среди нас есть и сильнее, и слабее.
- А ты насколько силен?
- Врага надо знать в лицо – так, Фудзимия? Ты видел, на что я был способен четыре года назад – с тех пор моя сила возросла. Девять баллов из десяти возможных.
- И каким образом это измеряют?
- В Розенкройц свои методы.
- Розенкройц? – Айе кажется, что он уже где-то слышал это слово.
- Это научно-исследовательский институт. И школа при нем. Там учат таких, как я. – Наоэ усмехается. – Суперменов. Вот только красные трусы нам не выдают.
Айя хмыкает: кто бы мог подумать – у Темной Твари есть чувство юмора.
- И долго ты был в этой школе?
- Недолго. Меньше года. Брэд сумел убедить начальство, что мне больше нечему учиться.
- Брэд?
- Кроуфорд. Лидер Шварц. Ты должен его помнить, Фудзимия.
Айя хорошо помнил высокого черноволосого гайдзина, все стычки с которым оборачивались для него сплошным позором.
- Я помню. Просто имя не знал.
- Забей, Фудзимия. – Несмотря на обещание, парень, похоже, снова прочитал его мысли. - Ты должен понимать, что там не было ничего личного. Вы нам мешали, мы пытались от вас избавиться.
- Но у вас не получилось.
- Жаль тебя разочаровывать, но вы, Вайсс, до сих пор живы только потому, что у Брэда оказались на вас другие планы.
- Я тебе не верю.
- Твое право. Я не собираюсь тебя ни в чем убеждать.
Наоэ заказывает еще содовой.
- Почему ты стал работать на… Мамору? Все равно, какой Такатори – один или другой?
- Не тебе об этом говорить, Фудзимия. Ты сам всю жизнь работал на Такатори.
- Это другое. Я не знал.
- О Шуичи не знал. А что насчет Мамору?
- Мы были товарищами по команде – это так просто не забывается.
- Твоим товарищем был Оми Цукиено. – Наоэ высказывает вслух то, о чем не раз думал сам Айя. - Его давно уже нет. Поверь мне, я это знаю лучше кого бы то ни было.
- Давно ты работаешь на Мамору?
- Почти два года.
- Почему ты ушел из Шварц?
- Шварц распались сами собой – нас просто больше ничего не объединяло.
- И где твои приятели сейчас?
- Фарфарелло в Ирландии. Псих женился, представь себе. – Наоэ смеется. – Жаль, что в Розенкройц ему не сделали вазэктомию. Теперь мир наполнится маленькими психами-альбиносами – ирландцы очень плодовиты, знаешь ли.
- А остальные?
- Кроуфорд и Шульдих не так давно были здесь. В Мэйфу.
- Зачем?
- Старые долги. Где они сейчас, понятия не имею.
- Почему Оми… Мамору согласился с тобой работать?
- Мамору умный мальчик, и знает, что для него будет выгодно.
- Не очень-то ты уважаешь своего хозяина.
- Напротив, я очень уважаю Мамору. В свои годы он гораздо умнее многих поживших людей. У него только один недостаток: он считает, что может оставаться Оми и Мамору одновременно. Думает, что одну личность можно снять как костюм и повесить в шкаф до лучших времен, а в это время носить другую… Думает… - Наоэ делает какое-то странное ударение на этом слове, глядя на свой стакан. – Не понимает, что, пытаясь быть Оми, он выглядит волком в овечьей шкуре.
Айя рассматривает телекинетика в профиль и думает о том, что не будь он Шварц, он бы попытался его снять. В штанах становится тесно – у него уже два месяца не было никого, кроме собственной правой руки.
Наоэ поднимает голову и, глядя на Айю, говорит:
- Я не против.
- Я же просил не лезть мне в голову.
- Это и не нужно. Ты слишком громко думаешь. – Он усмехается чему-то своему. Потом спрашивает: – Ты меня боишься?
- А должен?
-Да, если не дурак.
- Пошли. – Айя поднимается. – У меня номер наверху. – Кидает на стойку банкноты – прямо на скомканную пачку "Mild Seven" и зажигалку.
Наоэ присоединяет к ним свои и встает со стула. Он такого же роста, как и Айя, только более худой. Весь в черном, узкая кожаная куртка застегнута под самое горло, как панцирь.
Айя усилием воли заставляет себя не думать о том, что скрывается под этой оболочкой. Скоро он все узнает.

***

Они поднимаются на лифте на восьмой этаж. Айя ключом открывает дверь номера, пропуская Наоэ вперед. Заходит следом. Дверь захлопывается сама собой, с тихим щелчком.
Номер небольшой – только ванная и одна комната, большую часть которой занимает кровать.
Айя включает ночник на тумбочке и скидывает куртку. Стягивает водолазку через голову, и вдруг пуговица на джинсах резко отлетает в сторону. Молния расстегивается.
- Прости, перестарался. – Улыбается телекинетик, раздеваясь. Он быстро управляется со своей одеждой и поворачивается к Айе, который так и не снял джинсы.
- Почему ты не воспользовался своей силой, чтобы раздеться?
- Мне нравится все делать руками. И именно потому, что для меня в этом нет необходимости. Я разочаровал тебя? Извини, но если хочешь увидеть фокусы, сходи лучше в цирк.
Айя раздевается, наконец, и, сидя на краешке кровати, разглядывает стоящего перед ним Наоэ. Он очень красив – стройный как тростинка, но совсем не по-женски, кожа фарфорово-белая. В сочетании с темными волосами это дает изумительный эффект. С такой внешностью парень мог бы сделать карьеру модели. Если бы не был мутантом-убийцей… Суперменом, приходит в голову его собственное определение.
Наоэ, видимо, устав быть объектом созерцания, подходит ближе и легко толкает Айю на кровать, а сам опускается на колени между его ног и берет член в рот. Вот так просто, без всяких прелюдий. Он сосет с большим знанием дела – Айя с трудом удерживается от того, чтобы не вцепиться ему в волосы и не начать трахать в рот. Одна рука телекинетика лежит у Фудзимии на животе, другая двигается по стволу члена. То усиливая, то ослабляя давление губами на член, Наоэ периодически отвлекается, чтобы поласкать языком яички. И откуда у мальчишки такие навыки – кажется, даже Кудо не делал минет лучше, а Балинез был опытной шлюхой. Интересно, Наги этому в Шварц научили? В таком-то возрасте… – Телекинетик выпускает член изо рта, захлебываясь смехом. Айя задыхается от резко прерванного минета.
- Не надо мелодрамы, Фудзимия. Может, Шварц и уроды, но педофилов в нашей команде не было.
- Ты опять…
- Читаю твои мысли? Да. И мне это совсем не нравится. Если ты сейчас вообще о чем-то думаешь, значит, я плохо делаю свое дело.
Он облизывает два пальца и засовывает их в задницу Айи. Тот выгибается, одновременно от боли и удовольствия, а Наоэ, не вынимая пальцы, снова заглатывает его член.
Пальцы двигаются внутри, то и дело задевая простату, язык и губы скользят в такт. Айя чувствует, что близок к разрядке. Телекинетик тут же резко выдергивает пальцы и отстраняется.
- Ты как любишь, Фудзимия – сверху или снизу?
- Без разницы. – Отрывисто бросает Айя. Ему и в самом деле все равно, лишь бы кончить.
- Хорошо. Тогда я – сверху.
Невидимая сила приподнимает Айю и осторожно укладывает на кровать – так гораздо удобнее, чем когда его ноги свисали на пол.
Наоэ забирается сверху.
- Черт! – И почему об этом вспоминаешь всегда так поздно?
- Можно обойтись без презервативов и смазки. Безопасный секс – всего лишь выдумка рекламщиков.
Наоэ седлает его бедра, сплевывает себе на пальцы и смазывает собственный анус.
И, прежде чем Айя успевает что-нибудь понять, одним резким движением насаживается на его член. Глаза Наоэ закрыты, губа закушена. Он начинает двигаться – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, слегка вскрикивая. Айя чувствует легкие прикосновения к соскам, как будто по ним проводят пером - но телекинетик не трогает его руками. Сила легко ласкает грудь и живот Фудзимии, а член пульсирует во влажной и горячей глубине – это сочетание лишает Айю остатка мозгов. Он хватает Наоэ за бедра и начинает резко толкаться навстречу - тот вскрикивает еще сильнее. Несколько сильных толчков и Айя кончает, выплескиваясь в Наоэ. Парень, не дожидаясь, пока он придет в себя, сам доводит себя до оргазма и со стоном кончает ему на живот. Сползает с Айи, перекидывая через него ногу. Ложится рядом.
- Забавно, я получил то, о чем всегда мечтал Мамору.
- О чем ты? – спрашивает Айя, глядя в потолок.
- О том, чем мы сейчас занимались.
Фудзимия приподнимается на локте, заглядывая Наоэ в глаза.
- Ты хочешь сказать…
- Именно.
Айе подобное и в голову не приходило. Оми никогда не проявлял к нему интерес больше, чем к остальным Вайсс. Вот только почему-то сразу вспомнились и странные взгляды, которые Цукиено бросал на Йоджи – об айиных с Кудо отношениях Кен и Оми знали - и то, как однажды Айя случайно увидел, как они ругались, точнее, ругался Оми, а Йоджи ржал как конь. Наверное, Кудо узнал про Оми и прикалывался над ним. С него, придурка, станется.
Странно, но Айя ни на миг не усомнился в словах Наоэ. Теперь все вставало на свои места – именно Мамору настоял на том, что бы, как он выразился, «оставить Йоджи в покое» после Мэйфу. Его доводы были настолько убедительны, что они с Кеном прониклись. «Спасение для Йоджи», сказал Мамору. Спасение… Волшебное слово для Вайсс, и они, как дураки, повелись. Но зачем он настаивал на ЕГО отъезде из Японии? С глаз долой? Да, так, наверное…
- Ты абсолютно прав, Фудзимия.
- Ты-то откуда знаешь?
- Знаю.
- Читал мысли Мамору?
Наоэ не отвечает.
До Айи начинает понемногу доходить.
- Ты спал с Мамору?
- Не ТАК, Фудзимия. Я спал с ОМИ. В постели Мамору Такатори нравилось быть маленьким мальчиком. – Наоэ усмехается. – Он вспоминал счастливые вайссовские времена и представлял, что это ТЫ трахаешь его. Знаешь, Мамору считал, что мы с тобой чем-то похожи. Поэтому… - он молчит некоторое время, потом продолжает, - решил убрать с глаз своих не только вас с Кудо. Он хотел начать новую жизнь, в которой бы не было ни одного напоминания о ТЕБЕ…
- Заткнись. – Перебивает его Айя. У него все это еще в голове не уложилось. Он одного понять не может – почему Оми ему даже намеком не дал понять. Они хотя бы поговорили и все выяснили…
- Ты себе льстишь, Фудзимия. Ты хоть раз пытался поговорить с кем-нибудь и расставить все точки над «и»? Мамору понял, что между вами никогда ничего не будет после того, как ты отреагировал на то, что он Такатори. Он слишком хорошо тебя знал, чтобы тешиться иллюзиями.
А ведь он прав – в тот самый день, когда выяснилось, кто такой на самом деле Оми Цукиено, Бомбеец пытался с ним поговорить, но Айя его прогнал. А после едва терпел его присутствие. Все улеглось только после того, как Айя очнулась, но осадок остался. А потом Оми стал Мамору.
- Стоило тащиться в этот захолустный бар, чтобы увидеть твое лицо сейчас. – Смеется Наоэ.
Айя хватает его за руки, собираясь вышвырнуть из постели, но парень вцепляется в него изо всей силы и заваливает на себя, одной рукой обхватывая член. Начинает двигать рукой по стволу. Айя так и лежит на нем, чувствуя, что снова возбудился.
- Трахни меня, Фудзимия. – Не просит, а требует телекинетик и широко раздвигает ноги.
- Ты урод. – Зло бросает Айя.
Наоэ в ответ смеется.
Айя приподнимается над ним.
- Перевернись. – Он не хочет видеть его лицо.
Наоэ переворачивается на живот, продолжая смеяться.
Айя входит в него, не чувствуя сопротивления – внутри еще влажно. Начинает двигаться резко и быстро, телекинетик вскрикивает от каждого толчка. Кровать бьется о стенку. Наоэ подвывает, уткнувшись лицом в постель и сжимая руками простыню. Айя чувствует приближение оргазма, но кончить не может. Наверное, этот ублюдок что-то с ним сделал. Телекинетик хрипло смеется. Айя продолжает толкаться в податливое тело, засаживая так глубоко, как только возможно. Кровать начинает вибрировать. Айе становится страшно. И в этот момент Наоэ с протяжным стоном кончает – Айя чувствует как сжимается вокруг его члена кольцо тугих мышц. Лампочка в ночнике разлетается на сотню мелких осколков – один царапает Айе плечо. Тонкая струйка крови стекает по руке. Наоэ мелко дрожит под ним. Айя так и не кончил. Внезапно он чувствует, как что-то входит в него сзади – мальчишка, похоже, не хочет остаться в долгу. Сила заполняет его, двигаясь подобно тому, как он сам только что двигался внутри Наоэ. И как только она касается его простаты, Айя кончает. Он выходит из Наоэ и падает на спину. Телекинетик тоже переворачивается.
- Понравилось? – В его голосе слышна насмешка.
- Мудак. – Отрывисто бросает Айя.
- Я напугал тебя?
Айя молчит.
- Такое иногда бывает. Это значит, что секс очень хорош – настолько, что мозги отказали напрочь.
Айя снова поворачивается к нему лицом.
- Ты так и не рассказал, что бывает, если телекинетик перестанет контролировать силу.
Наоэ молчит некоторое время. Потом отвечает:
- Я помню, что мать как-то сказала мне, что в тот день, когда я родился, в местности, где мы жили, случилось землетрясение. Тряхнуло всего один раз, но очень сильно. Родители сочли это дурным знаком – и оказались правы. Наверное, когда я умру, тоже случится что-то подобное.
- Где твоя семья сейчас?
- Надеюсь, что не в аду – не хотелось бы снова с ними встретиться.
- Тяжелое детство?
- Можно и так сказать. Но я мало что помню из тех времен - до Шварц.
- Тоже амнезия? У вас с Оми много общего.
- Больше, чем ты можешь себе представить.
Наоэ переворачивается на живот, подтягивает к себе подушку и зарывается в нее лицом.
Айя думает о том, что глупо вот так засыпать рядом с настолько опасным человеком – он надеялся, что тот уберется сразу после секса. Но выгонять его нет ни сил, ни желания. Айя поворачивается набок – спиной к телекинетику, и натягивает на себя одеяло.

***

Его будит какой-то звук. Айя выныривает из сна и понимает, что звонит мобильник. Он кидает взгляд на другую половину кровати – она пуста.
Он поднимается – назойливый звук доносится из кармана куртки, валяющейся на кресле. Порывшись в карманах, он, наконец, достает телефон – на дисплее высвечивается номер сестры.
- Алло. – Отвечает он.
- Ран… Ран… - Айя плачет.
Его сердце стремительно обрывается и падает куда-то вниз.
- Айя, что случилось? – Он старается говорить спокойно.
- Ты, что, еще не знаешь? – Она всхлипывает. – Я сама только что увидела…
- Айя, Айя, да скажи же, что произошло?
- Новости, Ран – с самого утра показывают…
Он кидает взгляд на электронные часы, стоящие на прикроватной тумбочке – 11:30. Но так ведь он и заснул уже под утро. ОНИ заснули…
- Айя… - он снова пытается добиться от сестры связного ответа.
- Включи телевизор, Ран – любой новостной канал. Мамору… - Она снова всхлипывает.
Айя отключается и оглядывает комнату в поисках пульта от телевизора - телевизор в отличие от мини-бара есть даже в его номере. Пульт обнаруживается на подоконнике.
Ему везет – он попадает сразу на новостной канал.
- … было обнаружено тело Мамору Такатори – главы корпорации «Такатори Индастриз». По словам его личного секретаря, которая и нашла тело, она заподозрила неладное, когда шеф не появился на работе – он был очень пунктуальным и никогда не задерживался без предупреждения. Не сумев до него дозвониться, женщина поехала прямо к нему домой. И, когда на звонок никто не открыл, потребовала от службы безопасности здания взломать дверь. Мамору Такатори обнаружили мертвым в собственной спальне.
До Айи не сразу доходит все услышанное. Он вслушивается в слова корреспондентки и, глядя на экран, понимает, что съемка ведется у здания, на крыше которого расположен пентхаус Мамору. Он замечает Рекс на заднем плане – она дает интервью какому-то журналисту.
- По предварительным данным господина Такатори убили – смерть наступила около полуночи в результате удушения. Секретарь господина Такатори подозревает в убийстве шефа его телохранителя – Наги Наоэ, которого со вчерашнего дня никто не видел.
На экране возникает фотография телекинетика. Корреспондентка продолжает:
- Если вы видели этого человека сегодня позже полуночи, позвоните, пожалуйста, по одному из этих телефонов.
На черном экране высвечиваются несколько номеров.
- Пресса снова заговорила о «проклятии Такатори». - Говорит журналистка. – Четыре года назад при не до конца выясненных обстоятельствах погибли четверо членов этого клана – отец, дядя и двое старших братьев господина Мамору. Похоже, что эту семью преследует злой рок. Единственный оставшийся в живых член семьи – Сайдзе Такатори, дед погибшего, от комментариев отказался. Пока это все, что можно сказать о происшествии. Оставайтесь на нашем канале - мы будем держать вас в курсе расследования.
Сюжет заканчивается, и диктор в студии, поблагодарив корреспондентку, говорит:
- А теперь к другим новостям. Природа вновь удивила ученых – сегодня около девяти часов утра на Йокогаму обрушилось невиданное по силе цунами. Одна-единственная разрушительной силы волна. Точный размер ущерба, нанесенного ею, и количество жертв сейчас выясняются. Ведущие специалисты Токийского Центра Климатических исследований признали, что это привело их в тупик. Неясна причина, вызвавшая цунами. В этом районе не было зарегистрировано признаков какой-либо сейсмической активности. Также ученые заявили, что поражены тем фактом, что за первой волной не последовали другие – это не свойственно такому явлению, как цунами. Еще одна загадка, которую предстоит разгадать…
Айя выключает телевизор. Оглядывается в поисках сигарет, но вспоминает, что ночью в баре они с Наоэ выкурили последние. Его взгляд падает на небольшой листок бумаги, лежащий на тумбочке. Записка. Он быстро пробегает глазами написанное. Всего несколько слов. Айя словно слышит насмешливый голос:
«Твои сигареты, Фудзимия. Подумай о них».
Скомканная пачка «Mild Seven» - та, что осталась на барной стойке, лежит рядом с запиской.

Конец.

@темы: Фанфики, Айя/Наги

---

WANTED

[fruitcake]

Вечер добрый.
Не могли бы вы мне помочь
Это сообщество, моя последняя надежда)) так как гугл дал мне отворот-поворот.Когда-то операционные системы 4 назад у меня был сохранен фанфик по вайсам: назывался вроде бы "скованные одной цепью" Сейчас по такому запросу гугл выдает только фанфик про Шульдиха и Айю
А то был фанфик: Брэд/Шульдих, рейтинг R или NC-17, макси (что-то около 20 глав)
Сюжет: Эсцет начинают подозревать Шварц в заговоре и Брэд для решения проблем решает завербовать в союзники Вайс, тем более, что Вайс это тоже как-то было выгодно. Вербовку осуществляет Шульдих и начинает с Йоджи. Когда об этом узнают Вайс, поначалу они обвиняют Йоджи в предательстве и не верят в честные-честные намерения Шварц, но потом все-таки соглашаются. На фоне всего этого развиваются отношения Брэда и Шульдиха, полные всяческого недопонимания. Как результат Хэппи Энд. И Брэд дарит Шульдиху серебристый "ягуар"

Может у кого-нибудь есть?
или какие-нибудь редкие инет-ресурсы по вайсам, где посмотреть можно?

заранее премного благодарна))

@темы: шварц, фики, поиск

---

Типа с наступающим!

[Клеменс Крац]

Название: Один день из жизни Айи Фудзимии
Автор: Saviri
Жанр: то ли бред, то ли стеб
Рейтинг: а Бог его… PG - 13, наверное…
Пейринг: разнообразный, хотя – как таковой – он роли не играет
Предупреждение: см. Жанр.
Краткая аннотация: быть Фудзимией нелегко – и вовсе не потому, что ты рыжий…
Отказ от прав (Disclaimer): не мое! А что, похоже?
Разрешение автора: получено.

5.30.
Проснулся со смутным ощущением, что что-то не то. Заглянул под простынь – так и есть: проблемы. Побрел решать их в душ, мысленно взяв на заметку велеть Хидаке разнообразить меню и прекратить экспериментировать с устрицами.

6.00.
Умудрился решить проблемы с помощью холодной воды, хотя, боюсь, ненадолго. Убрал постель. Оделся, выбрав просторный свитер – в последнее время проблемы стали возникать круглосуточно.

6.10.
Разбудил Хидаку – почти на час раньше положенного: с какой стати я должен страдать в одиночку?

6.15.
Отправился на кухню делать кофе. Чувствую себя… странно. Кажется, снова поперли проблемы…

7.00.
Явился Хидака. Проспал - значит, позавтракать не успеет. Хорошо!

7.15.
Кажется, в отношении завтрака Кен пришел к тем же выводам. Поэтому сейчас стоит передо мной и ест банан. Ар-ргх!... Убил бы…

7.18.
Наорал на Хидаку. В ответ на робкие возражения прочитал лекцию о вкусной и здоровой пище, всучив пачку хлопьевой овсянки. Банан отобрал. Интересно, сколько времени потребуется, чтобы начать считать возбуждающим дробный злак?

7.30.
Недолго. Хидака жаждет крови: только что добавил в овсянку молоко и теперь размазывает по губам мутные белесые капли. Отобрал дробный злак и посоветовал перейти на воду, мотивируя это тем, что он растолстел. Если Хидака в это поверит, значит, он кретин.

7.32.
Хидака – кретин: только что попытался отстоять свое право на кашу, задирая рубаху и предлагая убедиться путем пальпации, что лишнего веса на нем нет. Выгнал из кухни безо всякой жалости, предварительно лишив обеда.

8.00.
Попытался избавиться от проблем, думая о Такатори. Не помогло. Мысли сворачивают в сторону плоских поверхностей. Кажется, мое состояние ухудшается.

8.15.
Открыли «Конеко». Надеюсь, работа меня отвлечет.

8.30.
Хидаку одолевает голод и приступ трудового энтузиазма. Только что он по собственной инициативе (!) вызвался подмести пол. Хотел было поощрить, но передумал: для таких наклонов у него чересчур тесные джинсы.

9.00.
Отобрал у Хидаки метлу, велев полить цветы. Может, все еще обойдется?

9.15.
Увидел Кена со шлангом… Рад, что на мне по-настоящему просторный свитер.

9.30.
Отобрал у Хидаки шланг и отправил работать в подсобку. Кажется, теперь он на меня злится. Неблагодарная сволочь…

10.15.
Скучно.

10.30.
Появились первые покупатели. Вернул Сибиряка из подсобки. Пока в магазине люди, мы в безопасности…

11.00.
Попытался придраться к Хидаке и тем улучшить себе настроение. Не получилось: впервые в жизни он не облажался. Решил подождать.

11.15.
Жду.

11.30.
Все еще жду.

11.45.
Жизнь – чертовски несправедливая штука.

12.00.
Надоело ждать. Подставил Хидаке подножку: тот упал и расколотил два горшка. Не густо. Вычел стоимость разбитого у него из зарплаты. Стало легче, но ненамного.

12.10.
Проблемы одолевают снова – и со страшной силой. Поскольку полумеры не действуют, придется с кем-нибудь переспать. Скорей бы: мне начинают жать брюки…

12.30.
Попытался присмотреться к фанаткам. Лучше прорубь.

12.45.
Появилась Сакура. Милая, застенчивая и улыбчивая. Очень похожая на Айю-чан. Попытался отыскать скрытую прелесть в фанатках.

13.30.
Все еще ищу.

13.35.
Жизнь – чертовски несправедливая штука. .

13.45.
В целях профилактики решил общаться исключительно с детьми. Погладил по голове, похвалил зайца, починил куклу. Хм… Кажется, у меня возникла идея.

14.20.
Прогулялся до секс-шопа. Выбор здесь действительно широкий, но должна же у настоящего мужика быть какая-то гордость!

14.50.
Долго думал: настоящий я мужик – или нет. Посмотрел на цены – понял, что да. Значит, придется ограничиться ареалом обитания. Ушел со смутным ощущением, что еще пожалею.

15.20.
Вернулся в «Конеко». Хидака в открытой майке, Цукиено в шортах и … Кудо. Я работаю с провокаторами.

15.30.
Обед. Отобрал палочки для еды в виду их несомненной фаллической формы.

15.45.
Пожалел, что вообще открыл рот. Когда Хидака стал облизывать пальцы, не выдержал, сказал, что сыт по горло и удалился.

15.50.
Поднялся к себе. Сел на кровать и уставился в стену. Хочется есть.

16.15.
Есть хочется гораздо сильнее.

16.30.
Решил прокрасться на кухню и стащить кусок хлеба.

16.35.
Крадусь.

16.40.
Все еще крадусь. Надеюсь, остальные уже поели и разошлись.

16.43.
Не разошлись. Сидят, пытаясь объяснить друг другу мое странное поведение. Надеюсь, это не затянется.

16.55.
Все еще пытаются.

17.25.
Меня окружают идиоты.

17.30.
Плюнул, ворвался в кухню и разогнал всех работать. Поел. Хорошо-о-о...

17.45.
Попытался определиться: кого?

17.47.
Не определился – но составил список.
Цукиено:
Минус: тонкая грань до педофилии.
Плюс: сэме стопроцентно буду я.

Хидака:
Плюс: имею приличный шанс решить свои проблемы и уйти до того, как он сообразит что, собственно, происходит.
Минус: убийственный хук справа.

Кудо:
Плюс: нестандартный и интересный подход к делу.
Минус: Кудо.

19.50.
Пока думал, пришла Мэнкс. Сосватала опасную миссию с нелегальным изъятием внутренних органов и участием Шварц. Хм… Попытаюсь разрешить свои проблемы за счет противника, по возможности нанеся ему максимальный ущерб. Ушел готовиться к миссии удовлетворенный – правда, пока только собственной гениальностью.

22.00.
Щварц выступают в неполном составе. Мелкий, рыжий и псих. Кроуфорд не явился – значит, предвидел. Г-гад…

22.03.
Попытался зажать в углу немца. Дал прочитать свои мысли, чем и вогнал в полный ступор. Кажется, мне наконец повезет…

22.07.
Жизнь – чертовски несправедливая штука. Никогда не думал, что Наоэ такой собственник! Надо полагать, недостатки детдомовского воспитания…

22.11.
Подумываю о Фарфарелло.

22.11.30.
Отбросил вариант как неприемлемый, вспомнив о маниакальном пристрастии ирландца к колюще-режущим предметам. Конечно, проблемы нужно решать – но чтобы так радикально?

22.12.
Оставил психа на милость Хидаки.

22.20.
Побежал спасать Хидаку. Кажется у Фарфарелло тоже проблемы. Посоветовал решать их в тесном дружеском кругу. Похоже, в ближайшее время Шварц будут очень заняты. Интересно, предвидел ли Кроуфорд это? Не забыть потребовать у Критикер прибавки к зарплате.

22.45.
Рано обрадовался. Деньги деньгами, но я снова оказался там же, где начал. Пока не придумаю план, придется решать проблемы с помощью холодного душа.

23.15.
В доме сломался бойлер. Горячая вода бежит в обоих кранах. Кажется, Бог меня не любит.

23.25.
Вспомнил, что в холодильнике есть холодная минералка. Пытаюсь решить, что больнее: неудовлетворенная эрекция – или бессмысленная трата денег.

23.40.
Пока решал, пришел Йодзи и выпил всю воду. Теперь я знаю ответ на свой вопрос. Я уже упоминал, что Бог меня не любит?

23.50.
Решил положиться на случай и определить кандидатуру посредством жребия. Вытащил из шляпы имя Кудо. Кажется, случай и Бог относятся ко мне одинаково.

23.55.
Зашел к Кудо. Зря. Оказалось, тот не один. Вопрос с Цукиено отпал сам собой.

23.58.
По пути в спальню столкнулся с Хидакой – после душа и в одном полотенце. Вот уж кто не возражает против теплой воды…

23.59.
Попытался поскорее отделаться от Хидаки – кажется, того беспокоит мое необычное поведение. Гордо отверг предложенную помощь, мотивировав это тем, что со своими проблемами я уж как-нибудь справлюсь сам. В последнее время актуальность лозунга «Все в твоих руках» находится на пике.

00.01.
Отделаться не удалось: Кен просто рвется на подмогу – ибо, мол, для чего еще существуют друзья? Гм.. Странно, почему-то я раньше думал, что у друзей… несколько иное предназначение.

00.07.
Кажется, я ошибался.

06.15.
Ошибался всю ночь. Кто бы подумал, что заблуждение может быть столь приятным?

---

Название: Фотограф

[Aya.]

Название: Фотограф
Автор: Mayfly
E-mail: [email protected]
Фэндом: Weiss Kreuz
Жанр: Vignettes
Персонажи: Айя и Ран.
Отказ от прав: Персонажи принадлежат создателям, рассказ – автору.
От автора: маленький эпизод до всех событий. Посвящаю своей сестренке.
Опубликовано с разрешения автора.
***
Вечерело. Устроившись с любимой книжкой, Ран сидел в кресле. Отец снова задерживался на работе, а мать спала. Она неважно себя чувствовала, и Ран взял на себя дом - покупки уже были разложены в холодильнике, дом убран, сестренка еще не вернулась со школы, так что можно было немного расслабиться - тем более, Фуджимии было интересно, чем все закончится.
- Ран-кун! - Айя-тян вернулась счастливой. - Я контрольные написала, все просто за-ме-чательно!
- Тсс...мама спит... Хорошо написала? - улыбнулся брат, принимая зимнее пальто сестренки.
- Да! Только, кажется, что-то напутала в некоторых вопросах... - на мгновение ее лицо стало расстроенно-задумчивым, но она тут же хитро прищурилась. - Ран-кун, ты сделаешь кое-что для меня?
- ??.. - "Что она задумала?" - И что же?
- Сфотографируй меня! - она чуть отошла, продемонстрировав. - Мне нравится, как я сегодня выгляжу.
- Э...конечно, Айя-тян...
Фотоаппарат был любимой игрушкой Айи. На нем были запечатлены самые лучшие моменты жизни семьи.
Неудивительно, что она о нем вспомнила.
- Как? - спросил Ран, смотря в объектив.
- До сюда... - показала сестренка.
Ран нечасто занимался этим, и сделанные снимки были тут же забракованы.
- Нет...мне не нравится... - расстроилась Айя-тян.
- Ты слишком напряжена... - вздохнул брат. - Давай еще раз.
Уже порядком устав от безрезультатной фотосессии, Фуджимия сказал:
- Я так никогда тебя не сниму...
- Почему?.. Давай еще раз...ну пожааалуйста... - она начала поправлять одежду, изредка поглядывая на брата.
- (пауза) ...ну хорошо... Вот твои снимки.
- ???? - она быстро подошла, взглянув - оказалось, что Ран, воспользовавшись моментом, сделал пару кадров, пока сестренка не подозревала. - Ран-кун! - полувозмущенно.
- Ну что? - улыбнулся Ран. - Не нравится? - на этих снимках она выглядела естественно и мило улыбающейся.
- Конечно, нравится! - она забрала фотоаппарат - Брат, я тебя обожаю!

@темы: Айя, Ран, Айя-тян, Айя-чан

---

[Aya.]

Автор: Aya
Название: Habibi
Фэндом:Weiss Kreuz
Перинг: Йоджи\Айя
Отказ от прав: От всего отказываюсь, хотя если кто что что предложит....Мой только фик)
Размещать: С уведомления и согласия автора


-Йоджи…- Раздался голос из соседней комнаты.- Ты готов?
Блондин протестующе скрестил руки на груди и агрессивно бросил:
-Я ЭТО одевать не собираюсь!
В палату вошла красивая высокая девушка с длинными винными волосами, на лоб которой свисала подвеска с аметистом в форме капли. Йоджи ошеломлённо уставился на её тело, на котором красовался красный танцевальный костюм: Топ, обволакивающий не большую, аккуратную грудь…золотые цепи, свисающие по обворожительной талии….и юбка…еле удерживающаяся на чуть выпирающих косточках…
-А…
Девушка, босыми ступнями, и слегка покачивая бёдрами, взошла на мягкий ковёр:
-Йоджи…не расстраивай меня…- Тонкие пальцы коснулись пуговиц на рубашке…одна…вторая…третья…
-Фуджимия, не смей меня соблазнять! Я не гей!- Сквозь зубы прошептал Кудо.
Изящная бровь изогнулась, и последовал сухой ответ:
-Я и не пытался. Одевайся.
***
Звучание монет на бедрах приятно сочеталось с музыкой и похлопываниями сидящих на подушках арабов, страстно пожирающих танцовщиц глазами.
Блондинка плавно обошла длинноволосую и прислонилась к ней, начиная делать мягкие движения руками:
-Я хочу уйти…- Прошептал Кудо, отклоняясь назад и смотря в глаза другой девушки.
-Не забывай…- Обхват талии рукой.- Мы на миссии.- Толчок в другую сторону и разворот с метнувшимися в воздух волосами. Вздох восхищения со стороны мужчин, и один из них поднимается, подходит к девушке с аметистовыми глазами, приобнимая, шепчет:
- Если ты станцуешь только для меня, я заплачу в три раза больше. – На что та чуть заметно утвердительно кивает головой и уводит мужчину из зала.
-Вот гад…- Проводив товарища взглядом, Йоджи развернулся и встретился глазами с помощником цели, невольно содрогнувшись, он прочитал лёгкое движение губ:
"Я хочу тебя…"
-Дерьмо…я влип…
Глава 1

-Твою мать! И, конечно же, СПАСИБО тебе Фуджимия!- Блондин в темных очках сделал низкий поклон.– Из-за тебя, между прочим, этот…чуть меня не….ксо… все забудь - - Кудо махнул рукой.
На что Фуджимия только неопределенно хмыкнул и спустя пару секунд добавил:
- Я о твоей девственности, Йоджи заботиться не нанимался.
Тот чуть не задохнулся от возмущения
-Да ты… с… с чего ты взял вообще?!
Фуджимия не успел ответить, так как им на встречу уже вышли Кен и Оми.

@настроение: Плохое

@темы: Weiss Kreuz, йоджи/айя, Айя\Йоджи

---

[~~~Dust]

Для некоторых словосочетание "сицилийская мафия" ассоциируется с неизменной историей Италии, где несколько веков назад зародилась суть организованной приступности. Но для тех, кто знает наверняка, что мафия до сих пор существует и живет все по тем же правилам, писанным великими преступниками - Mafia immortale!

Мы приглашаем тебя в Палермо, Сицилия. На Родину легендарных "крестных отцов" и их семей - Провенцано, Риино, Багарелла, Бруска. Хочешь принять участие в игре не на жизнь, а на смерть? Или боишься показаться слабаком?
Тут придётся глотать слёзы и кровь, есть землю Сицилии, доказывая, что закон Омерты для тебя – святое, как Папа Римский. Почувствуешь зубами ствол пистолета у себя во рту, вдохнёшь запах палёного мяса и волос твоего друга, что задолжал клану. Станешь танцевать вокруг шеста и продавать себя первому встречному, иначе – в расход. Будешь молить за жизни родных, станешь верным псом или – умрёшь. Дорога одна – в кланы. Теперь твоя семья – Коза или Корона. А твой отец – дон. И будешь делать то, что скажут… Мафия бессмертна. И ты теперь – часть этого бессмертия.

Внимание! В игре допускаются акты сексуального характера, насилия и убийства. Рейтинг NC-21.

---

+ комменты

[Клеменс Крац]

Название: Мой личный ад, мой личный Цербер.
Ник: Saviri
Бета: Beryl (до середины, вторая половина – неотбечена)
e-mail беты: [email protected]
Категория: Яой.
Жанр: Romance
Рейтинг: R
Пейринг: Айя (Ран) /Кен
Предупреждение: Лоскутное одеяло. Кусков много, куски разные и слеплены как попало. Слезы, сопли, ООС. Ляпы по канону.
Краткая аннотация: каждый вечер Фудзимия Ран поднимается в свою комнату и там, за закрытой дверью, позволяет себе чувствовать: любовь к сестре, жалость к себе, безразличие ко всем остальным, и… ненависть. Ненависть к Кену Хидаке.
Фанфик Закончен.
Отказ от прав (Disclaimer): все персонажи, места, вещи, люди и что-либо другое, упоминаемое здесь и имеющее какое-либо отношение к Weiss, принадлежит господину Коясу и иже с ним. Я не владею ничем и прибыли, соответственно, не извлекаю. Фамилия Шульдиха позаимствована из фика Кайгары «30 поцелуев» (weisskreuz.ru/litra/30kisses.htm).
От автора: фик для Beryl – в благодарность за проделанную работу. Пусть и не лучшее из того, что можно посвятить, но… я старалась.
И еще: сноски по тексту типа *** находятся в самом конце.
Право на размещение: получено

Мой друг, послушай, что тебе скажу я:
Он, как змея, мне преграждает путь.
Куда я ни ступлю – повсюду он.
Я выразился, кажется, понятно?
"Король Иоанн"

Любопытный солнечный луч скользнул по створчатой черепичной крыше, нырнул в полутемную комнату, пробежал по дощатому полу и, натолкнувшись на угрожающий взгляд фиолетовых глаз, поспешно ретировался, испуганно распавшись осколками блестящих солнечных зайчиков. Смахнув за ухо длинную надоедливую прядь, постоянно лезшую в глаза, Айя откинулся на подушку и раздраженно скосил глаза на будильник. Мигающее зеленым электронное табло сообщало: восемь утра. Давно уже пора встать и проделать привычный утренний ритуал, благодаря которому жизнь – в общем-то, лишенная смысла – хотя бы в собственных глазах сохраняет налет благопристойной нормальности. Убрать постель, принять душ, привести комнату в состояние хирургической стерильности, затем одеться, пройти на кухню, выпить чашку жидкой грязи, которую Кудо называет «кофе» – а по пути столкнуться с НИМ.
Комкая простыни, Айя бессильно заскрежетал зубами, корчась, словно в огне, от разъедающей душу ненависти. Еще минута, пообещал он себе, малодушно оттягивая момент, когда наконец придется покинуть безопасную комнату и вновь целый день выносить ехидные насмешки Кудо и Цукиено, чувствуя на себе голодный внимательный взгляд.
Первую встречу с Хидакой Ран помнил хорошо: именно под ее знаком и развивались их дальнейшие отношения. Восседая на парапете высотного здания, словно готическая горгулья, огромными – на пол-лица – глазами Сибиряк рассматривал его одежду и оружие, перепачканные кровью валяющегося рядом трупа. Решив, что перед ним один из подельников Такатори, Ран попытался изрубить его в лапшу – и теперь сильно сожалел, что ему помешали. Позже, когда он наконец присоединился к Вайсс и узнал, что Хидака не имеет никакого отношения к человеку, погубившему его семью, брюнет стал для него лишь одним из многих, очередной безликой деталью в человеческом механизме, приведенном в действие, чтобы достичь поставленной цели. Вот только у Хидаки было на сей счет совсем другое мнение.
Ран не сразу понял, что происходит – да и как бы он смог? Его жизнь состояла исключительно из двух вещей: месть Такатори и забота о сестре. Еще Сакура. Возможно. Когда-нибудь. Определенно не теперь. Идеальная подруга: ее было так просто отставить в сторону и забыть… Что он и сделал: первые две страсти поглощали его без остатка.
А потом появился он. Хидака Кен, кодовая кличка «Сибиряк». Он был повсюду: его нарочитая жизнерадостность и неизбывное дружелюбие, глупые раздражающие улыбки и не менее глупые разговоры, дружеские тычки, попытки вызвать на откровенность и надоедливая забота. Он был с ним в сменах и на миссиях, на кухне, разведке, доставке. Он умудрялся просочиться в его комнату и задержаться под каким-нибудь бессмысленным предлогом, и Айя не выгонял его – исключительно, впрочем, потому, что ему было абсолютно наплевать на Хидаку – как и любого другого. Бывало, Сибиряк засиживался допоздна, долго бубня какие-то, никому кроме него не интересные футбольные байки, в то время как Ран тупо таращился в угол, медитируя под монотонный звуковой фон.
Он наконец понял, лишь когда обнаружил Хидаку в своей святая святых – палате Айи – со стаканом растворимого пойла, которое почему-то называлось шоколадом и стоило ужасно дорого. Очевидно, Хидака что-то говорил – Ран видел, как шевелятся смуглые губы, как мелькает между ровных зубов влажный язык, но не слышал ни слова. Он перевел взгляд на безжизненное тело Айи, а в голове неумолимо вертелась сказанная доктором фраза: чем дольше она спит, тем меньше шансов на пробуждение.
Потом смуглая рука Кена накрыла его ладонь, и вдруг до Рана дошло. Вспомнились случайные прикосновения и шуточные поединки, инициатором которых всегда выступал брюнет; его нарочитая неловкость и то, как запнувшись о ровно, в общем-то, лежащий коврик, он умудрялся упасть ему на колени, вспомнилось нежелание оставлять его наедине с покупательницами и совместные походы в кладовку, где так тесно, что приходится прижиматься друг к другу, вспомнился сумасшедший блеск в шоколадных глазах, многозначительное подмигиванье и ехидные улыбки Кудо… Вспомнив все это, Ран понял – и помертвевшими губами произнес:
– Коснешься меня еще раз – и я тебя убью.
Хидака понял хорошо – и то, что он сказал, и то, что нет – отпрянул, выплеснув на себя мутное коричневое варево, и выбежал из палаты, полоснув напоследок раненным взглядом влажно заблестевших глаз. С тех пор он никогда не смотрел на него по-другому – и никогда не оставлял в покое.
Вот так к двум страстям, владевшим жизнью Рана, прибавилась третья – ненависть к Кену Хидаке.
Его жизнь и здравомыслие медленно катились под откос. Глаза Хидаки следили за ним всегда – где бы ни был, что бы ни делал, куда бы он ни пошел. Они иссушали, выпивали, высасывали – словно устрицу из раковины – оставляя пустой известняковый панцирь, которым Ран закрывался от мира. Они проникали внутрь и грубо срывали защитные покровы, добираясь до глубоко запрятанного и все еще кровоточащего нутра. Они препарировали, рассекали ткани, сдирая одежду вместе с кожей. Кровь, которую перекачивало его сердце, была инфицирована этими взглядами. Он прятался в своей комнате, рыча и бросаясь на стены, приходя в неистовство от собственной трусости.
Айе казалось, что это его персональный ад – существовать в глазах Хидаки, получая перерыв только ночью, за плотно закрытой дверью – в ожидании новых мук в преддверии нового дня, но из убежища комната слишком быстро превратилась в тюрьму.
Эти глаза находили его даже во сне – конечно, если можно назвать снами мрачные кошмары, в которых два раскаленных темно-коричневых солнца, грозно пылающие на небосводе, заживо сжигают окружающий мир. И он кричал, кричал, кричал… Кричал – пока не срывал голос, а просыпаясь, беззвучно трясся под одеялом. Тяжелый липкий пот обильно покрывал тело. Ран корчился от омерзения, чувствуя, как прилипает к коже влажная простынь, и все равно кутался в нее, с опаской взирая по углам, суеверно боясь, что ОН наблюдает за ним откуда-то из темноты, словно древняя безликая сила, которой матери пугают непослушных детишек.
Ран упросил Цукиено пересмотреть график дежурств в магазине, чтобы никогда – никогда – не попадать в одну смену с НИМ. Теперь на миссиях он работал в паре с Кудо: терпеть раздолбаистые комментарии и манию величия блондина было куда как легче, чем одержимость Хидаки. Впрочем, миссии тоже стали происходить по-другому. Таких кровавых убийств город не видел уже давно. Статьи отводили им передовицу за передовицей, обвиняя власти в бездействии: неизвестный буквально издевался над трупами. Последний мертвец был особенно жалок: по несчастливой случайности у мелкого наркодельца Такэнаги Хаякавы были темные глаза и шоколадные волосы. Ран долго терзал катаной безжизненное уже тело и тихо радовался, представляя на месте Хаякавы ЕГО. Газеты кинулись ловить маньяка, настоятельно советуя гражданам не выходить по вечерам в одиночку.
Мэнкс неодобрительно качала головой, Йодзи понимающе хмыкал, но Айе было все равно – потому что Хидака продолжал смотреть. На НЕГО не действовали ни едкие слова, ни уговоры, ни смертельные взгляды. ОН был словно рок, на который нельзя повлиять, который нельзя уговорить, упросить. Айя с ужасом понял, что одержимость Сибиряка нельзя свести к обычному сексуальному влечению. Тогда он не выдержал – втащил Хидаку в кладовку и, швырнув к ближайшей стене, прошипел:
– Какого черта ты от меня хочешь?!
Шоколадные глаза были полны нежности и боли:
– Ничего. Я просто люблю тебя.
– А я тебя ненавижу, – выплюнул Ран мстительно. – Как же я тебя ненавижу!..
Паче чаянья после этих слов Хидака не испарился, не ушел, обиженно хлопнув дверью, и даже не исчез – лишь мягко ответил:
– Я знаю.
Айя словно обезумел. «Ненавижу, ненавижу, ненавижу, – ежедневно бросал он в Хидаку, мрачно радуясь каждый раз, когда ЕГО лицо искривлялось от боли, и закипая от гнева, что может выплеснуть свою злость только вербально. О да, теперь он даже не мог затеять драку – ведь это было именно то, чего так хотелось ЕМУ – иметь возможность снова коснуться Рана. Поэтому Айя терпел – терпел с трудом, стиснув зубы, в то время как гнев разъедал его изнутри, а требовательный взгляд ошкуривал снаружи.
Рану хотелось выдавить, вырвать эти проклятые глаза, чтобы остались одни только зияющие пустоты. Он представлял, как Хидака смотрит на него кровоточащими ранами, и тихо улыбался. Почему-то, увидев эту улыбку, покупательницы торопливо покидали магазин. Он уже не понимал, как долго это длится. Так было раньше – так было всегда. Казалось, так будет и впредь. Нет, вдруг понял он, с этого дня все будет по-другому. Зловещая улыбка скользнула по тонким губам. С этого дня, с сегодня – после вчера.

---

Айя

[Мартовская_Соня]

только что пополнила ваши ряды)
и сразу арт)
милые фанаты Рана-не бейте меня сильно)))но вот таким он мне представился,наш отморозок)))

---

ОЧЕНЬ ДЛИННЫЙ И ОЧЕНЬ ХОРОШИЙ ФИК!

[Клеменс Крац]

Название: Перечитай его снова
Ник: Saviri
Бета-ридинг: Verlis
Жанр: Humour/Romance
Рейтинг: R (уж больно буква хорошая!)
Пейринг: Айя (Ран) Фудзимия /Кен Хидака, Йодзи Кудо / Оми Цукиено.
Аксиомы к теореме:
• действие происходит после первого сезона аниме;
• Санрюдзин (Эсцет) мертвы, но Айя-чан все еще в коме (скажите спасибо, что вообще не убила – просто кошмарно раздражает!);
• Вайсс по-прежнему живут в «Koneko»;
• Шварц находятся на вольных хлебах – со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Размер: «простынь».
Предупреждение: Сопли, слезы, ООС. Чрезвычайно тупые гэги и куча проходных персонажей. Ах да, еще флафф – куда ж без него…
Краткая аннотация: Прошло два года совместной жизни – и лодка любви разбилась об острые камни быта. Что делать: вычерпывать воду или бодро идти ко дну? И что выберет Кен – зная, что Айя активно дырявит днище?..
Фанфик закончен.
Отказ от прав (Disclaimer): не мое! А что, похоже?
Проект Weiss принадлежит господину Коясу и иже с ним. Я не владею ничем и прибыли, соответственно, не извлекаю. Сюжетная линия позаимствована из «Летучей мыши» (либретто Эрдмана и Вольпина плюс исправления Дреера для экранизации) – хотя осталось от нее до печального мало…
От автора: фик написан в подарок для Натаниэля – в благодарность и за заслуги: он первый человек (не считая моей беты), который признался, что да, он-таки читал мои фики! Кроме этого, он умеет заставить работать, конструктивно критиковать и – самое главное – восхитительно писать. В общем, спасибо тебе огромное!
Если я не ошибаюсь, ты ненавидишь, когда Кудо называют «Йодзи». Мои соболезнования… А еще ты, кажется, не любишь резкие переходы (см. «Йодзи»)…
Разрешение на размещение: получено.


Любить – это, прежде всего, отдавать.
Любить – значит, чувства свои как реку,
С весенней щедростью расплескать
На радость близкому человеку.
…Любить – значит, страстно вести бои
За верность и словом, и каждым взглядом,
Чтоб были сердца до конца свои
И в горе, и в радости вечно рядом.
… Любить – это видеть любой предмет,
Чувствуя рядом родную душу:
Вот книга – читал он ее или нет?
Груша… А как ему эта груша?
… Любовь – не сплошной фейерверк страстей.
Любовь – это верные в жизни руки,
Она не страшиться ни черных дней,
Ни обольщений и ни разлуки.
Любить – значит истину защищать,
Даже восстав против всей вселенной.
Любить – это в горе уметь прощать
Все, кроме подлости и измены.
… И к черту жалкие рассужденья,
что чувства уйдут как в песок вода.
Временны только лишь увлеченья.
Любовь же, как солнце, живет всегда!
Э. Асадов


Кен не дышал.
«Господи, Господи, Господи! Господи, пожалуйста!.. Лишь бы он не… лишь бы только он не…»
Бледное изящное тело неуверенно пошевелилось.
«Господи, Господи, Господи!»
Тонкие нежные веки нехотя дрогнули – раз, затем другой.
«Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Смахнув с лица непослушную красную прядь, настойчиво щекотавшую чувствительную кожу, Ран недовольно сморщил нос, перевернулся на спину – и засопел.
«… не проснулся».
Кен с облегчением привалился к стене, желая только одного: дышать! Втягивая воздух медленными скупыми глотками, он прилежно постарался не думать о том, что сейчас, вероятно, здорово походит на скаковую лошадь, забредшую на ипподром в безумной надежде поесть халявного овса, вот только вместо этого пришлось бежать забег за целое стойло…
Не шуметь, напомнил он себе, с трудом удерживаясь от того, чтобы, махнув рукой на конспирацию, пить воздух, пока не заноет в груди.
«Если Ран не хочет проснуться в компании трупа – ему следует спать крепче, – подумалось мрачно. – Еще одного раза я уже не выдержу…»
Легкие выразили полное согласие с утверждением, попытавшись вылезти через горло. Оно и неудивительно – он отказывал им в кислороде целых… Кен осторожно покосился на будильник: сколько?!
«Иду на рекорд», – решил Хидака в редком приступе самоуважения.
«А то как же, – откликнулось сознание, – мирового идиотизма…»
Печально вздохнув, Кен отлепился от стены и осторожно приблизился к кровати.
«Какого черта ты творишь? – возмутилось сознание. – Уходи отсюда немедленно!»
«Уже ухожу», – кивнул он согласно, приблизившись к постели еще на один крошечный шажок.
Нет, что ему нужно уйти, Кен, естественно, понимал. Понимал, что утро уже позднее и, несмотря на бессонную ночь, Айя совсем скоро проснется. И если, проснувшись, он застанет в своей спальне Кена… Задумываться о такой возможности Хидаке не хотелось.
А значит, следовало уйти – тут же и тотчас! Следовало – но… Кен медлил. Ран был таким красивым! Красивым особенной неповторимой красотой, которая практически не встречается в жизни – зато часто упоминается в исторических хрониках: в конце концов, из-за нее когда-то в древности сражались народы.
Длинные волосы, костром пылающие среди белых льняных простыней – так хочется коснуться шелковистых прядей, чтобы проверить – не жгутся ли… Кожа, прозрачная и бархатистая, бледная – словно лепестки кувшинок, купающихся в лунном свете, безупречная – словно свежевыпавший снег. Такой Ран и есть – снег и пламя, стужа и жар, с легкостью способный и разжечь, и заморозить…
«Вот как сейчас», – отметил он грустно, чувствуя, как пересыхает во рту – стоило Айе перевернуться на живот, потянув на себя легкую ткань постельного белья. Кен прикусил губу: кому как не ему было знать – спал Айя исключительно нагишом.
Хидака тяжело вздохнул: черт бы побрал эти простыни! Послушный мысленной команде, спящий изменил положение – и белье, до того благопристойно укрывавшее его до затылка, скользнуло вниз. Пройдясь голодными глазами по сильной шее и скульптурному развороту плечей, Кен едва удержался, чтобы собственноручно не содрать с Рана проклятый лен – по мнению Хидаки, тот двигался чересчур, он бы даже сказал, инквизиторски медленно. Простынь поползла быстрее, мстительно явив изнывающему Сибиряку бледно-розовые соски… мускулистый пресс… плоский живот с темной впадиной пупка…
Хидака застонал.
«Ой-е-е!..»
Кен жалко клацнул зубами, тихо взвыв, когда судорожно сжатые челюсти прихватили язык. Теперь Ран просто не мог не проснуться.
Зажав рот ладонью, Хидака плюхнулся на пол, в какой уже – за последние полчаса – раз возопив «Господи!». Лихорадочно перебирая детские воспоминания о проведенных при католической школе годах, он попытался выудить из разрозненных кусков религиозных текстов наиболее подходящий к случаю. В голову почему-то настойчиво лезло «Упокой». Кен скрипнул зубами, размышляя, можно ли покрыть пробелы в теоретической части за счет избыточного энтузиазма.
«Господи, – взмолился он, так и не придя к однозначному выводу. – Прошу тебя, сотвори чудо! Ты говорил: блаженны убогие… Сейчас как раз этот случай! Ведь если Ран встанет и обнаружит меня под кроватью...»
Господь действительно всеблагой и всемилостив: Фудзимия не проснулся – только свесил с кровати длинную стройную ногу.
Хидака судорожно вздохнул: изящная щиколотка маячила прямо перед носом. Ноги у Рана были красивые – с пропорциональными икрами, нежно очерченными ступнями и милыми пальчиками. Кен мимоходом порадовался, что так и не успел убрать руку со рта: как пить дать, стонал бы – меж тем, провоцировать небеса не хотелось.
Не найдя в себе достаточно храбрости, чтобы подняться с пола, к дверям решил ползти по-пластунски. К счастью, любовь Рана к чистоте избавляла от необходимости огибать препятствия и предметы. Паркет в его комнате был безупречным: здесь можно было не только передвигаться – но и с чистой совестью есть. Окажись Хидака у себя, наверняка не преодолел бы и метра, намертво увязнув в желе еще в начале дистанции.
Выскользнув в коридор осторожным ужом, Кен мягко закрыл дверь и, дрожа от облегчения, осел на ковер: пронесло!
«Ну да – на этот раз», – отметил едко внутренний голос.
«Знаю», – согласился он недовольно.
«Но ты же не думаешь, что так будет вечно? Даже ты не настолько глуп…»
«Это я тоже знаю», – вздохнул Кен.
«Ты должен это прекратить!»
Хидака беспомощно закрыл глаза:
«Как?» – поинтересовался он без энтузиазма.
«Будь решительным, настойчивым – твердым, в конце концов! Скажи ему все!»
«Твердым», – повторил он грустно.
«Тьфу», – распознав сексуальную неудовлетворенность, голос с безнадегой махнул рукой.
«Ага», – согласился Кен. Воспитательные беседы с собой он вел уже какую неделю. Его альтер-эго выступало как Цицерон – упрашивая, уговаривая, угрожая:
«Ты должен поговорить с ним! Заставь его! Черт, заставь хотя бы себя!..»
И Кен, и голос знали одинаково хорошо: это – безнадежно.
Прижавшись разгоряченным лбом к двери, Хидака с отчаяньем смотрел на темные доски. Крепкая, мореного дуба, а за ней – Айя, прекрасный, словно принцесса из сказки: так хочется войти и разбудить поцелуем. Не прятаться на полу среди тапочек, не рассматривать украдкой, проникая по утрам, словно вор – а войти и взять то, что принадлежит ему по праву! Вот только принадлежит ли?
Кен печально вздохнул: к этому времени они с Айей встречались уже два года.



«И что я только делаю, Господи!» – Кен стоял перед зеркалом и, высунув язык, пытался оценить нанесенный ущерб. Видимых повреждений не наблюдалось: язык был как язык – в меру длинный, в меру острый, розовый… Осторожно пошевелив кончиком и с радостью констатировав: не болит!, Кен радостно хмыкнул. Хорошо, что на нем все заживает как на собаке – иначе к этому времени язык бы страшно распух и просто не помещался во рту. В конце концов, в комнату Рана он проникал не впервые, так что травмировал его уже не единожды. В общем, пришел он к выводу, абсолютно обычный язык – как и сам Кен абсолютно обычный парень.
Опершись руками об умывальник, Хидака внимательно изучал свое отражение. Растрепанная темно-коричневая шевелюра с мелькавшими то тут, то там белесыми прядями. Рваная косая челка падает на глаза – совершенно обычные карие глаза, которые даже при максимуме поэтичных потуг иначе как «цвета кофе» не назовешь. Нос курносый и слегка вздернутый, словно у дворового задаваки – спасибо хоть не картошкой или чем похуже. Кожа смуглая и, в общем-то, типичная для азиата – разве что оттенок не желтоватый, а золотистый от загара. Рот … Кен недовольно скривился: какой-то уж слишком нежно очерченный, темно-розовый – почти… девчачий. Капризно выпяченный подбородок, щеки – немного впалые: в последнее время он не слишком хорошо спит. Хидака вздохнул: да и ест не так чтоб… Ресницы… слишком уж длинные для парня и – Кен вздохнул – изогнутые. Шея, руки – обычные: в меру длинные, в меру мускулистые… Сложение атлетическое (спасибо футболу!) – но и только. Плечи, талия, голени – жилистые. Правда, координация хорошая – но что такого сексуального в хорошей координации? Несмотря на это, Кен искренне гордился своими порывистыми движениями, в глубине души надеясь, что манерой двигаться напоминает зверя.
«Ага, – вздохнул он, глядя в жалобно пялящиеся из зеркала глаза, – олененка…»
В нем не было ничего необычного. Совсем ничего. Сотни тысяч таких Кенов ходят по улицам Токио, в то время как Айя… Он вздохнул. Айя был только один.
Кен неуверенно дотронулся до отражения на серебристой амальгаме: как сильно он хотел его стереть! То, что смотрело на него оттуда – эту жалкую посредственность, стереть, смешав краски как на палитре и превратив ее в кого-то другого – необычного и удивительного, яркого и взрывоопасного, мимо которого не пройдешь, которого просто нельзя не заметить, который будет достоин Айи… Кен отвел глаза от зеркала и расстроено опустился на бортик ванной, баюкая голову усталыми руками.
Ему до сих пор не верилось, что они с Айей вместе. Что Айя такой … такой… Кен махнул рукой, отчаявшись подобрать достойное слово. Что Айя обратил внимание на него.
Печальная улыбка тронула губы. Они и вместе-то были именно из-за Айи. Сам Кен оказался для этого слишком робким, слишком неуверенным – хоть Ран и заворожил его практически с первой минуты: прекрасный Ашура*, возникший из тьмы, чтобы забрать его жизнь – но удовлетворившийся сердцем.
«Я убью их всех! Твоих родных и близких, сестер и братьев – всех, кто дорог тебе, каждого, кто знает о твоем существовании. Я убью их всех!»**
Кен мечтательно ухмыльнулся: вот только скажите, что это не самое романтичное признание в любви!
Любовь… Почему-то именно после знакомства с Раном Хидака, жизнь которого была бедна привязанностями, но зачастую горчила предательством, вдруг задумался о любви. Дальше мыслей дело, правда, не пошло: в свои девятнадцать с небольшим Кен имел до смешного смутное представление о предмете. Разумеется, его случай не был полностью безнадежным. Проведя большую часть своей жизни в приюте – пусть даже и католическом, Кен был достаточно хорошо осведомлен о том, откуда берутся дети и венерические заболевания. Однако эти знания касались секса, и уж никак не отношений – а именно в этом вопросе Хидака плавал по верхам: полууличное воспитание не сочетается с романтикой.
Айя нравился ему – и нравился сильно, хотя Кен никогда не решался выразить симпатию чем-то большим, чем кружка горячего шоколада или миска попкорна с маслом к высокоинтеллектуальному фильму, которые Айя иногда позволял себе посмотреть. Впрочем, ранний Стэнли Кубрик плохо сочетается с кукурузой…
Кену казалось, не стоит даже пытаться. Столько препятствий, столько барьеров, столько разнообразных «против»…
Он убийца – и Айя тоже.
Он парень – и Айя тоже.
А если этого не достаточно… Он обычный, а Айя – Айя.
И все же, сколько бы Кен не твердил себе, что это абсолютно зря, думать о Ране он так и не перестал. Каждый раз при взгляде на Айю Хидаку охватывало странное томление, но что оно означало, тем более – что с ним делать, Кен совершенно терялся. В этом состояла еще одна и, пожалуй что, самая главная трудность: физический аспект отношений приводил его в замешательство. Секс? Поцелуи? Зачем?!
Католические догмы, которые в них годами вбивали в приюте, предписывали хранить целомудрие до освященного церковью брака, ибо тело человеческое есть храм, в котором обитает дух Господень. Отдавая должное официальной доктрине, сам Кен себя однако храмом не чувствовал. Тело виделось ему как некий полифункциональный механизм, главной задачей которого всегда оставалось выживание. Остальные менялись в зависимости от жизненных обстоятельств. Защищать себя, защищать других, играть в футбол, гораздо позже – убивать и заботиться …
С таким утилитарным подходом стоило ли удивляться тому, что гормональный взрыв, которого с таким испугом и нетерпением ожидает любой мальчишка, прошел незаметно – и можно сказать – практически мимо? Старшие ребята прятали под матрасом порнографические журналы, подглядывали в девчачьих раздевалках – после чего надолго уединялись в душе. А Кен стоял средь стонущих в кабинках одногодок и, судорожно сжимая в руках бутылку шампуня, всерьез не понимал: зачем?
С логикой у Хидаки всегда было несколько туго: обычно Кен предпочитал действовать, а не думать. Сколько он себя помнил, вокруг всегда хватало людей, принимавших решения за него. Отец, отдавший его в приют, настоятельница и воспитатели, футбольный тренер, говоривший как, когда, что и с кем ему делать, и, конечно же, Казе.
Несколько поцелуев, полученных в темной кладовке от старшеклассницы, решившей потренироваться на безотказном малыше с доверчивыми глазами Бэмби, Хидаку не впечатлили. Слишком слюнявые и отдающие креветками. Морепродукты ему, конечно, нравились – но есть их Кен предпочитал с тарелки.
Другие всегда говорили про секс. Секс, поцелуи, прикосновения. Кен, выросший на Святом Писании, решил, что секс должен быть истинным чудом. Не обязательно библейского масштаба, но все-таки чудом – раз уж вокруг все им так одержимы.
Его первый сексуальный опыт оказался куда как далек от чудесного. Не было ничего волшебного, ни захватывающего, ни замечательного. Невероятное – да, было: позор. Знаменательное событие настигло Хидаку в возрасте семнадцати лет, после чего попало в отдел мозга, помеченный красным мигающим грифом «НЕ ОТКРЫВАТЬ».
В плане инициативы происходящее здорово смахивало на ситуацию с поцелуями. Поспорив с подругами, что все-таки затянет в койку «того недотрогу с удивительными глазами», девица банально взяла его «на слабо». Отказаться от предложения – на глазах у однокурсников, прекрасно слышавших каждое слово, было просто немыслимо. Кену было интересно, любопытно и… не хватило духу. Он выдавил «да» прежде, чем сообразил, что у него открыт рот.
Сам опыт напоминал оживший кошмар. Затемненная комната с рядом коек, из которой ради оказии выгнали остальных обитательниц, тусклый ночник у изголовья кровати, девушка, полуприкрытая простынью и уже давно раздетая, бросающая на него нетерпеливые и вместе с тем оценивающие взгляды… Пересохшее горло, сбивающееся дыхание, непослушные пальцы и повлажневшие с перепугу ладони, носки – он никак не мог сообразить – снимать их или все же оставить... И дикий истерический смех партнерши, увидевшей его длинное – до колен – полосатое белье, выдаваемое в приюте. Упакованный в блестящую фольгу квадратик презерватива едва не довел его до истерики. Окончательного позора Хидаке удалость избежать лишь потому, что в семнадцать лет потенция неуязвима как таковая. Девица осталась довольна, а Кен… Вернувшись в комнату после «события», он два часа всерьез раздумывал, а не принять ли ему постриг. Больше Хидаку на подвиги не тянуло – стоило только вспомнить, через что довелось пройти.
Потом он ушел в футбол, и даже появись желание – со временем для секса стало туго. Разумеется, его не обходили вниманием: еще бы, один из самых молодых игроков за всю истории футбольной лиги! Однако желания завязать интрижку – пусть даже эпизодическую – у Кена не возникало. Фанаток он избегал: они казались слишком хищными, такие способны сорвать с тебя одежду и изнасиловать прямо на воротах под ликующие крики «Оле!» Избыточная энергия, словно молния в громоотвод, благополучно заземлялась сквозь изнуряющие тренировки.
Вайсс и, в частности, знакомство с Кудо воскрешению усопших идеалов не поспособствовали. Кен, запуганный сексуальной активностью блондина, долгое время старался не оставаться с ним наедине в закрытых помещениях, в глубине души считая Йодзи откровенным мазохистом. А как еще можно назвать человека, который занимается этим каждую ночь – добровольно, без принуждения да еще утверждает, что получил удовольствие?!
В общем и целом, Хидака зашел в тупик. Айя ему нравился, и сделать с ним Кену что-то все же хотелось. Но что? Вот тут он недоумевал.
Что собой представляют полноценные, так сказать, правильные отношения – и уж тем более, как их строить, Сибиряк не представлял себе совершенно. Наверняка он знал только одно: отношения бывают – или (согласно Йодзи) их имеют.
«Ну да, имеют, – фыркнул Кен, вспоминая. – Позвольте Кудо опошлить прекрасное…»
Если верить редким просмотренным в детстве аниме, неотъемлемым компонентом любых отношений являлись плюшевые медвежата, домашняя выпечка и самодельные шарфы. Представить Фудзимию в обнимку с мишкой, связанным собственноручно Кеном – или того лучше, вяжущим пресловутого мишку ему? Такое не могло привидеться с пьяных глаз даже Кудо.
Кен был не в состоянии разобраться в себе. А посему он вздыхал и просто смотрел. Проблему решил Ран, который не просто сделал первый шаг – но одолел весь путь за двоих. Не было ухаживаний, ни прелюдии, ни хождения вокруг да около. Просто во время ужина Ран скучным голосом, в котором Хидаке теперь постоянно мерещилась сексуальность, сообщил Кудо, привычно облапившему футболиста в дразнящие объятия, что ему лучше убрать руки от ЕГО Кена – если блондин не желает осваивать размножение почкованием. После чего спокойно встал и, поблагодарив Оми за пищу, столь же спокойно удалился, позволив остальным переваривать еду и перспективы.
От удивления Йодзи едва не проглотил сигарету. Кен же, смущенный и недоумевающий, отправился в душ, пытаясь сообразить: то ли Айя пошутил (Айя – ПОШУТИЛ!), то ли у него начались слуховые галлюцинации. Сам Ран считал, что десять минут – вполне достаточно, чтобы Хидака успел свыкнуться с мыслью о своей принадлежности.
Промывая короткие волосы, Кен успел прийти к печальному выводу, что Айя, очевидно, все-таки шутил. Или шутил, или хотел уберечь от Йодзи – как и полагается защитнику невинных. Хидака заалел: вряд ли разрабатывая свой боевой лозунг, Персия вкладывал в слово «невинный» тот смысл, который сейчас в нем привиделся Кену.
Внезапно дверь распахнулась – и на пороге возник Ран.
– Айя, что ты здесь?.. – Кен поперхнулся фразой и протестующе помотал головой: Ран – в душе, что это за нафиг?
– Хн, – хищно ухмыльнувшись, Фудзимия обласкал его пристальным взглядом – и начал стаскивать с себя одежду.
– Айя?! – до Кена вдруг дошло, что он целиком, полностью и абсолютно голый. Он голый и… Ран осторожно шагнул через бортик. И не только он один… Вжавшись в стену, Хидака отчаянно замахал руками, не зная, что прикрывать в первую очередь: то ли глаза, то ли срам. Тот факт, что у него имеются не только две руки, но и веки, Кен почему-то выпустил из виду.
– А-а-а-а… – выговорить «Айя» он так и не смог: словно в пресловутых трех соснах – голос безнадежно затерялся в гортани.
Ран что-то неопределенно хмыкнул. Кен вздохнул и попытался еще раз:
– Ра-ан? – ну что же, он почти не заикался.
– Хн-н-н?
Кен осторожно приоткрыл один глаз и, стараясь смотреть прямо перед собой, ну, в крайнем случае, вверх – и упаси Боже ниже! – смерил Фудзимию подозрительным взглядом. Будь это не Айя, а кто-то другой – и Кен бы решил, что над ним издеваются.
Теплое дыхание нежно щекотало переносицу, и мысли, и так не слишком толковые, превратились в окончательно бессвязные.
«Господи, что он здесь делает? Теперь-то уж точно не от Кудо спасает – раз Йодзи отсутствует… Может… – в животе вспорхнула пугливая стайка бабочек. – Может ли быть, что он тоже – меня?..»
Собрав воедино остатки храбрости, Кен заставил себя посмотреть в фиолетовые глаза.
– Ран, что ты здесь делаешь?
Ответный взгляд Фудзимии был полон снисходительной нежности:
– Глупый Кен.

+комменты

запись создана: 19.11.2008 в 19:23