Мда...

[Olvar.]

Кому не страшно - велкам.
Рисунок Наги тут.
Звыняйте что так.

---

Шуль и Фарф.

[Olvar.]

Для придирчивых - там у него рука (в).. тип причёску поправляет.


И Фарф))) какой-то он тут слишком милый.... нэ.

запись создана: 26.04.2008 в 14:57

---

Кроуфорд.. Брэд Кроуфорд)

[Olvar.]

Если понравится, в таком же духе нарисую остальных Шварцев, а потом и Вайсов) Вообщем, мне так понравилось рисовать, но всё зависит от фанов)

---

Шу(п) с котом.

[Olvar.]

Воопщем, не получилось то что хотелось, но что получилось, то получилось.
(да, дружно представляем себе кимоно, ибо я честно забыла как оно там рисуется((()

---

Новое сообщество!

[DancingDragon]

Открылось новое сообщество Мыс Айя! Посвященное паре Брэд Кроуфорд Х Фудзимия Айя(Ран)
Приглашаю всех!

---

Сайд-стори. "Провокация"

[Serenada]

Название «Провокация» отражает не только содержание фика, но и причины, по которым я его написала. Да, именно: меня спро-во-ци-ро-ва-ли! Так что за результаты я не отвечаю.

Автор: Serenada aka Sapfir
Название: Провокация
Пейринг: по заявке и особому желанию Cry_to_Heaven – Ран/Шульдих )
Рейтинг: R, по всей видимости
Жанр: romance, angst, PWP… выбирайте, что хотите.)))
Примечание: сайд-стори к «Сделке без последствий»

***
Ран перебрался в комнату Шульдиха всего три дня назад, но у телепата уже было такое ощущение, что они живут вместе очень давно. И теперь, вернувшись домой ближе к вечеру и застав Рана читающим в удобном широком кресле, Шульдих поневоле остановился на пороге, переживая ощущение удивительной правильности ситуации, от которого внутри стало тепло.
Ран рассеянно посмотрел на него, коротко поздоровался и снова уткнулся в книгу. Шульдих только усмехнулся: он уже привык, что погруженного в чтение Фудзимию окружающий мир волнует мало, даже если рядом находится такой привлекательный во всех смыслах слова парень. Рыжий прошел в комнату, на ходу стаскивая с себя легкий белый пиджак и по привычке набрасывая его на спинку стула с мыслью «потом повешу в шкаф». Было душно, как перед грозой, и Шульдих открыл окно нараспашку, с удовольствием жмурясь на сочный оранжевый свет: если утром солнце не могло заглянуть к нему в спальню, то на закате оно отрывалось вовсю. Оглянувшись на Рана, немец сладко потянулся, как огромный рыжий кот, и собрался сделать то, о чем думал последние пару часов: поприставать к своему шипастому цветку.
Бесшумно обогнув кресло, Шульдих наклонился к Рану, обнимая его и целуя в щеку.
- Надеюсь, ты не скучал, котенок?
- Нет, - выдал, кажется, на автомате Фудзимия и перевернул страницу.
- Как ты? – после секундного колебания спросил немец, скользя ладонью по его шее – к вырезу футболки.
Ран слабо дернул плечом и проговорил с горчащей насмешкой:
- А то ты не знаешь.
Он был прав: Шульдих еще с порога дома тревожно отыскал его сознание и успокоился только тогда, когда убедился, что Ран спокоен и расслаблен. Почувствовать этого Фудзимия не мог, но он все равно понимал, насколько телепат переживает за него.
- Вредный котенок, - буркнул рыжий, прижимаясь улыбающимися губами к его шее.
- Шульдих, - недовольно проговорил Ран, и немец очень ясно себе представил, как он нахмурился и плотно сжал губы - уже так знакомо и привычно.
- Ран, ну нельзя же быть таким ску-у-учным, - дурашливо заныл телепат. – Ну хоть бы раз, один-единственный разик сам инициативу проявил, а? Почему это я всегда должен выступать соблазнителем, а ты – ломающейся принцессой?
Фудзимия, вроде, и так сидел прямо, но после его слов умудрился выпрямиться еще сильнее. Видя, что попал точно в цель, немец отчаянно добавил:
- Или тебе просто слабо, морозилочка моя ненаглядная?
Ран резко захлопнул книгу и отшвырнул ее на стоящий неподалеку столик, а Шульдих мысленно ойкнул и задался вопросом, не перегнул ли он палку и не выкинут ли его сейчас из комнаты. Впрочем, ответить себе он так и не успел, потому что Ран, изогнувшись и притянув к себе телепата за шею, впился в его губы таким поцелуем, что Шульдих еле на ногах удержался от удивления. Вообще-то называть Фудзимию морозилкой было не очень правильно: страстным Ран быть умел, но он действительно обычно отвечал на ласки Шульдиха и никогда не делал первого шага – как сейчас.
От прикосновений мягких губ и языка у телепата уже начинала кружиться голова, когда Ран оторвался от поцелуя и ровным голосом спросил:
- Ты имел в виду что-то вроде этого?
- Ага… что-то вроде, - переводя дыхание, ответил рыжий, облизывая губы и чувствуя, что ему чертовски мало.
- Тогда я надеюсь, что теперь ты доволен, - подвел черту Ран и наклонился, чтобы снова взять книгу.
Увесистый том так и остался лежать на столике, потому что Шульдих, фыркнув, многозначительно и понимающе изрек:
- Ну, если это все, на что хватает твоего запала, тогда конечно.
Ран замер и тихо, с бархатными нотками в и без того сводящем с ума голосе спросил:
- Ты меня провоцируешь, я так полагаю?
- Если можно провоцировать холодильник, то да, Айя-кун, - насмешливо пропел немец и еле удержался, чтоб не показать ему язык.
Упруго поднявшись, Фудзимия повернулся к нему, скрестил руки на груди и то ли оценивающе, то ли предупреждающе прищурился:
- Шульдих, а ты в курсе, что нарываешься?
Шульдих был в курсе. И именно этого он, собственно, добивался. Однако, выдерживая роль до конца, немец хихикнул и отзеркалил позу Рана:
- Что-то я не очень испугался, Фудзимия. Попробуй еще раз.
Ран стиснул зубы и, пряча в уголках губ улыбку, шагнул к нему. А Шульдих тотчас порхнул в другую сторону, уворачиваясь от его прикосновения.
- Ой нет, котенок, что-то у меня сегодня голова болит, - со смехом заявил рыжий, отходя к кровати.
- Сейчас перестанет, - заботливо пообещал Ран, приближаясь к нему и одновременно загоняя в угол.
Телепат издевательски послал ему воздушный поцелуй и, пробежав прямо по постели, снова соскочил на пол далеко от Фудзимии. Ран, почему-то замешкавшись на несколько секунд, последовал за ним тем же путем. Шульдих оглянулся на него и увидел в потемневших фиолетовых глазах решительность и еще что-то такое, что было во взгляде Абиссинца, когда они встречались на миссиях. Он гнался за телепатом, как охотник за жертвой, и это поневоле заводило еще больше.
Они перемахнули через журнальный столик, обогнули кресло, перейдя почти на бег, как малые дети. В конечном счете Ран ухватил его за руку и резко развернул к себе, одновременно толкая к стоящему чуть в стороне письменному столу. Вырываться Шульдиху уже категорически не хотелось даже ради продления этой игры: он с жадностью отвечал на горячий поцелуй Рана, едва выравнивая дыхание. Прохладные тонкие пальцы быстро расстегивали на нем рубашку, скользили по груди, по животу – до пояса брюк. Не желая отставать, Шульдих потянул вверх его футболку, и Рану пришлось оторваться от телепата, чтобы снять ее. Рыжий смотрел на него – и не мог налюбоваться. Таким он Рана еще, кажется, не видел. Его безупречная, какая-то болезненная красота в сочетании с опасным собственническим взглядом заставляли сердце разгонять кровь по венам с удвоенной силой. Прикусывая нежную кожу на шее Шульдиха, Ран в то же время лихорадочно расстегивал его брюки. Рыжий быстро, прерывисто дышал и обнимал его, беспорядочно оглаживая горячими ладонями стройное желанное тело.
Фудзимия вдруг немного отстранился от него и заглянул в будто пьяные голубые глаза, нехорошо улыбаясь:
- Ты все-таки напросился…
Только увидев в руках Рана крем для рук (это хладнокровное создание вытащило его из тумбочки, стоящей рядом с кроватью), Шульдих неожиданно осознал, что его сейчас трахнут, причем трахнут без особых церемоний. В первое мгновение его это… обескуражило, пожалуй. И немного испугало. Он уже очень давно не был снизу и как-то не переживал по этому поводу, будучи вполне довольным таким положением вещей. Но все-таки Ран – не кто-нибудь, и Шульдих хотел быть с ним, хотел получить все, что он мог дать ему.
Рыжий широко улыбнулся, мягко поцеловал его и молча повернулся спиной, упираясь руками в стол. С него сдернули вместе с бельем брюки, послышался шорох расстегиваемой «молнии»… Шульдих чувствовал, насколько Ран возбужден, и это, черт возьми, было взаимно. В голове образовался какой-то вакуум, мысли исчезли, остались только ломящее тело желание и страх, маячащий где-то на задворках сознания и никак не желающий отступить.
Ран наклонился к нему, целуя в плечо, проводя рукой по спине.
- Расслабься, - прошептал он – и вошел в податливое тело одним движением.
Захлебнувшись воздухом, Шульдих сдавленно выдохнул:
- Легче, котенок…
Ран замер, давая ему время привыкнуть, но немец чувствовал, как бешено колотится у него сердце, и знал, что надолго его не хватит. Да это, собственно, и не было нужно. Боль, сначала растекшаяся по телу пульсирующей волной, сгладилась, а потом и вовсе затихла. Шульдих глубоко вздохнул, осторожно подаваясь назад, и услышал, словно отраженное эхо, такой же вздох Рана. Страх наконец стирался, растворяясь в новых ощущениях, а потом уже не осталось ничего, кроме желания, чтобы Ран никогда не останавливался, чтобы забрал его себе – вместе с сумасшедшей, неправильной любовью и выматывающим ожиданием того, что разделит жизнь на «до» и «после».
Хрипло дыша, скребя ногтями по гладкой поверхности стола, Шульдих чувствовал, что дар, как это бывало почти всегда, начинает колыхаться, выходя из-под контроля. Неравномерная, рваная телепатическая сеть сама собой вдруг начала расползаться на несколько кварталов, чтобы неощутимо коснуться сознаний случайно попавших под нее людей, задержаться на мгновение – и схлынуть, сжимаясь до размеров комнаты, опутывая только их двоих. Любые экраны, выстроенные немцем между ним и Раном, треснули и рассыпались, разум Шульдиха коснулся горячечных, сейчас таких запутанных мыслей Фудзимии, сплетаясь с ними так, что уже непонятно было, кто в ком двигается. Отчаянный стук двух сердец разрывал барабанные перепонки, ощущения сладкой тесноты и растянутости обрушивались на телепата ментально и физически, не позволяя выбраться из этого безумного водоворота, затягивая его в самую глубину – темную и зовущую. Испытывая пьянящее удовольствие, Шульдих вместе с тем как будто не чувствовал тела, словно он был не собой, а чем-то бОльшим, что не могло поместиться в обычную человеческую оболочку. Он уже ничего не слышал и не желал ощущать, кроме этого полного, идеального в своей законченности на всех уровнях, единения с Раном. Если бы у него была возможность остаться в этом состоянии навсегда, он воспользовался бы ею, не раздумывая ни секунды.
Они кончили почти одновременно, и для Шульдиха мир каким-то образом перевернулся с ног на голову, словно желая стряхнуть его с себя. Когда телепат пришел в себя, он понял, что не удержался на дрожавших руках и теперь практически лежит на столе. Только после этого вернулся слух, и он осознал, что Ран зовет его – кажется, не в первый раз и уже с тревогой:
- Шульдих… Ты в порядке?
Немец кое-как поднялся и развернулся в тут же обнявших его руках, целуя любимые губы:
- Конечно, котенок. Как можно быть не в порядке после того, как побывал в раю?
Ран слабо фыркнул на эту пошловатую фразу, но все же улыбнулся:
- Извини, если я слишком…
- Ран, да если б я знал, что ты так легко поддаешься на провокации, я бы давно уже воспользовался случаем, - со вздохом удовлетворения заверил его Шульдих.
- Не думай, что это будет срабатывать каждый раз, - усмехнулся Ран, касаясь его волос.
В это мгновение все еще нестабильный дар как бы сам собою скользнул в полностью открытый ему разум Рана, и Шульдиха ослепили его нежность и всколыхнувшееся беспомощное желание жить - не месяц и не два, а долгие-долгие годы. Ран остро ощущал свою молодость и хотел снова и снова переживать то, что пережили они только что. И все это было так естественно… и так невозможно.
Телепат судорожно прижал его к себе, словно он мог защитить его от этой надвигающейся темноты. Шульдих не плакал, слезы – это ведь такая глупость… Но глаза все равно почему-то были влажными, и ему не хотелось думать об этом.
Ран, казалось, все понимал и ни о чем не спрашивал.
- Ты чудо, котенок, - выдавил Шульдих, зарываясь носом в его волосы.
- Ты тоже, - тихо ответил Ран, мягко гладя его по голове.

---

Бессмысленные наброски

[Olvar.]

---

Подборка всяческих картинок и вопрос.

[Etho]

Уважаемые сообщники, у меня валяется множество арта, в котором не прописаны авторы. Следовательно,я не могу копнуть и найти что-нибудь еще интересное. Под катом лежит подборка фанарта. Если ы знаете авторов, отпишитесь плиз. Очень уж хочется, чтоб все акуратно было. =)

совершенно точно один и тот же автор

Может быть, это GuiltyOne, но в галерее на ДевиантАрте ничего подобного нет=(

и тут одна и та же подпись

По подсказке  Мария Карела -

это работы  Kommandor

тут вообще все вперемежку.

Тут вообще все вперемежку, никого из авторов не узнаю.





автор: юзер ЖЖ snabel









А еще подскажите пожалуйста, где можно найти арт lady Gackt (оф. галерея закрыта) и Natuzzi? Очень хочется ознакомиться с творчеством,а что-то ничего не находится. =(

Авторы и "пользователи" фанарта - ставьте внятные копирайты! А то потом так хочется найти еще что-нибудь из вторчества, а не находится =( Вот  Olvar-san ставит аккуратные и красивые подписи в своем арте. Любо-дорого смотреть!

---

Сделка без последствий. Обновление.

[Serenada]

Автор: Serenada aka Sapfir
Название: Сделка без последствий
Фэндом: Weiss Kreuz
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Пейринг: Шульдих/Ран
Disclaimer: они не мои. А жаль.
Предупреждение: ООС, AU, death-fic. Ах да, самое страшное: банальность.))

Предыдущие части: здесь и здесь

***
Шульдих проснулся со странным двойственным ощущением. С одной стороны, его переполняла так и не девшаяся никуда с вечера легкость, растекавшаяся по телу прохладными щекочущими потоками. С другой – ему было неспокойно. В конце концов, он имел дело не с кем-нибудь, а с Фудзимией, предсказать настроение которого было бы проблематично даже Кроуфорду.
Вчера Шульдиху потребовалась вся его сила воли, чтобы отпустить утомившегося Рана спать в его комнату, да еще в одиночестве. Если раньше у него не было ничего, то теперь он хотел все и сразу, но… но страх оттолкнуть своей напористостью Рана оказался сильнее. И теперь немец, лежа в своей постели, пытался угадать: не сделает ли Фудзимия сегодня вид, что вчерашнего вечера не было или он им обоим померещился? С него станется…
С намерением разрешить свои сомнения практическим путем телепат выдернул себя из уютного полумрака спальни, оделся-умылся и спустился на кухню. Его поразило то, что там же обнаружились все остальные Шварц: Шульдих даже не посмотрел на время. Зато другие, кажется, посмотрели, судя по удивлению разной степени интенсивности, которое отразилось на всех трех обращенных к нему лицах.
- Всем доброго утра, - бодро поприветствовал он коллег и хлопнулся на стул рядом с Наги, пододвигая к себе коробку с обожаемыми им шоколадными хлопьями и графин с молоком.
- Доброго, - опасливо покосился на него Наоэ, уже дожевывающий тост с джемом. Кажется, после вчерашнего общения с Шульдихом он не ожидал увидеть немца в столь приподнятом настроении… да еще в такую рань. Это Шульдих-то! Который может по двенадцать часов спать, даже не будучи особо уставшим.
- А что это меня никто не разбудил? Мы же, вроде, куда-то собирались ехать?.. – смутно припомнил вдруг телепат, аппетитно хрустя хлопьями. Накануне Брэд действительно говорил ему что-то такое… только он был не в состоянии воспринять и осознать информацию.
Кроуфорд допил неизменный черный кофе без сахара, приложил к губам салфетку и только после этого сказал:
- Я возьму с собой Наги вместо тебя.
Шульдих недоверчиво посмотрел на невозмутимого Оракула из-под рыжей челки, потом перевел взгляд на откровенно недовольного Наоэ… Что здесь происходит? И с чего бы Брэду менять их планы, да еще, судя по всему, в самый последний момент?
Озвучить эти интересные вопросы немец не успел, потому что в эту минуту в дверях появился Ран – и рыжему стало плевать на мотивы действий Кроуфорда, равно как и на весь окружающий мир.
Ран никогда не завтракал с ними. Раньше. И его появление могло означать только одно…
Жмурясь на яркий солнечный свет, заливающий всю просторную кухню, Фудзимия прошел внутрь и в нерешительности замер возле стола, проговорив с непонятной, полувопросительной интонацией:
- Доброе утро.
- Очень доброе, котенок, - за всех отозвался Шульдих, расплываясь в улыбке. Вместе с тем он отметил ненормальную бледность Рана, еще более заметную при таком ярком освещении. Смесь из нежности и тоски резанула сердце, а улыбка стала шире – вопреки всему.
Сесть Рану было некуда: все четыре стула оказались заняты, а еще один из кухни куда-то исчез. Это и стало причиной замешательства Фудзимии, который чувствовал себя неудобно и глупо – как будто вломился туда, куда ему вход был заказан. Шульдих не читал его мысли, но по выражению его лица видел, что так оно и было. Переборов желание усадить котенка к себе на колени, телепат бесцеремонно повернулся к Наги:
- Чиби, ты ведь поел уже? Тогда будь добр, уступи место гостю.
Было заметно, что мальчишка многое мог бы сказать, начиная с традиционного возмущения идиотским прозвищем, но он только нахмурился и поднялся, тем более что рассиживаться тут у него действительно не было причин. Шульдих, случайно взглянувший на Брэда, вдруг заметил, как провидец посмотрел на Рана… и улыбнулся.
И только теперь до телепата дошло. Ай да Брэ-э-эд… В своем репертуаре. То есть, выходило так: если он уже не «против», то категорически «за» - третьего не дано. И процессом управлять он тоже предпочитает лично. Оставить Шульдиха дома, наедине с Раном, чтобы дать им возможность разобраться между собой… какая прелесть. Рыжий, прищурившись, смотрел на Кроуфорда и не знал, чего ему хочется больше: дать зарвавшемуся Оракулу по морде – или расцеловать.
Хотя нет, со вторым он погорячился. За такое Брэд в него разрядит обойму и не поморщится.
Еще раз взглянув на Рана, обласканного солнечными лучами, задумчиво размазывающего масло по румяному тосту, Шульдих передумал сердиться на Кроуфорда за инициативу. Разве можно на кого-то сердиться за возможность побыть рядом с таким чудом? Побыть… лишние несколько часов…
- Наги, Фарфарелло, нам пора, - сверившись со своими дорогущими и стильными – как и все вещи Кроуфорда – часами, сказал Брэд, вставая из-за стола.
Наоэ сразу же вышел из кухни, а Фарфарелло не отказал себе в удовольствии напоследок слизнуть остатки клубничного джема с ножа, который ему сегодня, по случаю хорошего самочувствия, дали. Когда ирландец проходил мимо Рана, он вдруг встрепал алую шевелюру порывистым, но довольно осторожным жестом, и сверкнул в сторону Шульдиха белозубой, немного (или не немного?) безумной улыбкой:
- Не скучайте!
Телепат иногда поражался тому, как в устах Фарфарелло практически любая фраза умудрялась становиться или пошлой, или кровожадной. Он подозревал, что это очень, очень оскорбляет Бога.
Берсерк убрался, насвистывая какую-то странную мелодию, следом за ним ушел и Брэд, не говоря ни слова. На кухне стало тихо, хотя Шварц, казалось бы, не слишком-то шумели.
Как ни странно, на выходку Фарфарелло Ран отреагировал спокойно – просто поправил взъерошенные волосы, а потом поднялся и подошел к шкафу, чтобы достать себе кружку – он не сделал этого сразу, видимо, потому, что не хотел лишний раз привлекать внимание. Когда он потянулся наверх, его футболка задралась, обнажая поясницу, выводя Шульдиха из состояния немого созерцания. Он в мгновение ока очутился у Рана за спиной и обнял его за талию, вынуждая откинуться назад и опереться на него. Немец в каком-то нервном возбуждении ждал реакции Фудзимии, пытаясь просчитать свои действия при любом раскладе.
Ран не начал тут же вырываться и сердито шипеть – это уже радовало. С другой стороны, он ощутимо напрягся и не спешил оборачиваться, чтобы не показывать Шульдиху своего лица. Судя по всему, он пришел сюда, так и не убедившись в абсолютной правильности своих действий, и сейчас в спешном порядке хотел разобраться с тем, что он чувствует и чего хочет. Получалось у него плохо, он нервничал и осуждал себя за то, что вообще позволил чему-то начаться. Собственно говоря, такое положение вещей немца не удивило. Скорее, он даже ожидал этого. Оставалось теперь только помочь Рану расставить приоритеты и убедить, что ничего плохого он не делает. А уж с этим проблем возникнуть не должно.
- Как спалось? – понизив голос почти до шепота, спросил Шульдих, скользнув губами по спрятанному волосами уху, вынимая из рук Абиссинца пресловутую кружку и отставляя ее на стол.
- Нормально, - ответил Ран, все еще неподвижный, словно одеревеневший.
- Нормально? Правда? – бессмысленно переспросил телепат, просто чтобы говорить что-нибудь, чтобы выдыхать какие-нибудь слова и знать, что Ран услышит все необходимое в любом сочетании звуков. Шульдих мягко развернул его к себе, заправляя за ухо прядь волос, мимолетно касаясь щеки, губ, шеи, а второй рукой прижимая его к себе тесно, крепко.
Когда Ран повернулся, солнце ударило ему прямо в глаза, на миг ослепляя. Он зажмурился, хмурясь, упираясь в разделочный стол, стоящий позади. Его лоб прорезала трогательная, еле заметная морщинка, и весь он, позолоченный горячим светом, растерянный, замешкавшийся, был похож на ребенка, желающего казаться взрослым, но оказавшегося в ситуации, обнажившей его детскость до предела.
Так и не открывая глаз – неужели только солнце? – Ран прошептал ненужное «Правда» - и Шульдих выпил это слово с его губ – аккуратно, словно и не поцеловал, а просто – коснулся. Фиолетовые, невозможно яркие глаза со зрачками-бусинками все же открылись и взглянули на него с выражением упрека и благодарности.
И только Фудзимия мог соединить в одно два противоречащих друг другу чувства.
- Шульдих… пусти, - а сам не двигается, не делает ни малейшей попытки освободиться. Чаша его внутренних весов ощутимо колеблется, он изо всех сил ищет опору, за которую можно было бы ухватиться, но находит только сияющие, такие ласковые сейчас голубые глаза под огненной челкой.
Вместо ответа Шульдих снова коротко поцеловал его в губы, потихоньку хмелея от тепла его тела, от плавающего взгляда цвета фиалки, от звеняще-солнечной тишины вокруг.
- Не будь таким букой, котенок, - не узнавая собственного вмиг охрипшего голоса, произнес немец, беспорядочно оглаживая сухими ладонями плечи и спину Рана. – И не смей притворяться, что мы вчера посмотрели фильм и спокойно разошлись по комнатам.
- А разве не разошлись? – как за спасительную соломинку ухватился Фудзимия.
- Ну так это после чего было! – фразу Шульдих подкрепил бы поднятым кверху указательным пальцем, если бы ему не было так жаль отрываться от Рана. – Или ты сейчас будешь разыгрывать амнезию?
- Я все помню, - сердито выговорил Фудзимия, слегка задетый предположением, что он может вести себя так по-детски. – Просто…
- Просто что? – хмыкнул телепат, гадая, какую из пафосно-банальных причин выберет Ран.
- Просто я поддался слабости, и это было неправильно, - наконец сформулировал Айя. – Я уже давно один, я привык к этому и сейчас уже поздно что-то менять. Ни одному из нас это не нужно.
- Не решай за меня.
- Шульдих, послушай. Если это не обычная прихоть… если ты хоть что-нибудь чувствуешь… - Ран говорил все медленнее, и немец понял, то это-то и есть – главное. - Не надо. Мне уже все равно, ты это знаешь, но… это тяжело. И поэтому я хотел попросить отпустить меня. Все равно игра закончилась, я буду здесь только мешаться.
- Отпустить? – переспросил немец, пытаясь осознать смысл этого дурацкого слова. – Отпустить тебя? Ты что, спятил?
Ран нахмурился, неодобрительно посмотрел на него и покачал головой:
- А ты мазохист?
- Не путай меня с Фарфарелло, - наставительно проговорил Шульдих. – И думай лучше о себе, а не обо мне. Я хочу только, чтобы ты запомнил: никуда я тебя отпускать не собираюсь, и отделаться от меня ты не сможешь, какие бы доводы ты мне ни приводил. Это понятно?
- Иными словами, первоначальный план не меняется: я делаю все, чего ты хочешь, - чуть резко выговорил Ран, теперь уже точно совершая движение, чтобы освободиться.
- Дурак ты все-таки, Фудзимия, - обреченно выдохнул Шульдих и поцеловал его наконец по-настоящему, жарко и глубоко.
Несколько минут как-то выпали из общего временного потока, и, когда телепат отпустил алые, припухшие губы Рана, тот дышал прерывисто и никуда уходить уже не собирался.
- Так понятнее? – с тихой усмешкой спросил Шульдих, зарываясь пальцами в его волосы.
Он мог бы говорить долго, мог бы убеждать этого невыносимого упрямца… но Ран и так понял – по его голосу, по бережным прикосновениям, по сияющему напряжению, застывшему в глазах. Словами телепат не смог бы сказать больше.
Ран кивнул и провел рукой по плечу Шульдиха, впервые прикасаясь к нему сам.
- Вот и отлично, с этим разобрались – надеюсь, окончательно, - просиял немец.
Он быстро чмокнул Рана в губы и самолично усадил его за стол:
- Теперь завтрак - и планирование дня.
На удивленный взгляд Фудзимии Шульдих пояснил:
- Папочка Брэд не просто так дал мне целый день халявы, так что надо воспользоваться на полную катушку!
Ран, только сейчас, видимо, осознавший, во что он ввязался, вздохнул и глубокомысленно изрек:
- Да уж…
Больше слов у него как-то и не нашлось.

---

Кен/Шоэн.

[Frau Weiss]

---

Ко Дню смеха

[Serenada]

Поздравляю всех с полупрофессиональным праздником русских - 1 апреля.
В честь этого великого празднега набросала я одну вещицу. Шизофреническую немного, но один разик-то можно, да?
Берегите психику.)))

Название: Если бы...
Автор: йа, больной человек)))
Фэндом: WK
Рейтинг: в районе R
Жанр: ангст/стеб
Герои: Айя, Йоджи и еще один персонаж. Прочитаете полторы странички текста - и все станет понятно. Собственно, в небольшой загадке и заключается весь смысл этой жести.
Примечание: посвящается отличному мужыку  Cry_to_Heaven, который заронил в мой воспаленный моск эту идею. Либэ, это тебе за то, что ты сделал со мной при помощи Квиров.

Уверены? Ну смотрите...)))))

Каждый из них по-своему мил, но только от него я не могу отвести взгляда. Он – лучшее творение природы, что я видел когда-либо. Идеальный до последней линии тела. Его белая кожа – белая-белая! я думал, у людей такой не бывает – сводит меня с ума своим совершенством. Сначала я просто любовался им, радуясь каждой проведенной с ним минуте, но недавно я понял, что это не просто симпатия. А самое страшное: я отдаю себе отчет в том, что он не будет моим. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Да, иногда я нужен ему, он обращает на меня внимание, он прикасается ко мне своей почти по-женски изящной рукой, машинально ласкает меня, даже не понимая, кажется, что он делает… Во мне все вздрагивает и тут же замирает, а он недоуменно хмурится – и уходит. Мне больно… как же мне больно, если бы хоть один из них знал! А ведь это, казалось бы, невозможно, неестественно, неправильно. Но я чувствую внутри себя смятенный гул, чувствую, что во мне вот-вот что-то разобьется, сломается, не выдержав этого чудовищного напряжения – и я боюсь, что он лишит меня жизни так же машинально, как одаривает своей мимолетной лаской. Я испускаю глубокий вздох, я умолкаю в подрагивающей тишине – и терплю.
Я видел его разным – сонным и бодрым, сердитым и… нет, не веселым (веселым он не бывает никогда) – спокойным, с букетом роз в руках – и с окровавленной катаной. Но однажды… однажды я видел его таким, каким уже никогда не увижу. Это было головокружительное, бесовское счастье. Это была изощренная пытка, после которой мое сердце превратилось в комочек золы. Не знаю, как я пережил это. Почему не сломался. Почему до сих пор – здесь…

Они в который раз ссорились: один – взрываясь раздражением, импульсивно выкрикивая обвинения, второй – цедя ответы сквозь зубы, окатывая напарника презрением. А я стоял в стороне, слушал их и ничего не мог сделать. Я молчал, потому что пытаться вмешаться – бессмысленно, они бы не услышали. Им на меня вообще плевать.
Об их ссорах знаю только я, меня они не стесняются. Каждый раз речь идет о чем-то новом, но на самом деле – все об одном и том же. Слова меняются, суть остается прежней. Я думал, на этот раз они зайдут слишком далеко; я боялся, что они подерутся. Я ошибся… Этот вечно шляющийся где-то блондинчик толкнул его так, что он налетел на меня, и я бережно поддержал его, не давая упасть. Он с благодарностью оперся на меня и собирался накинуться на своего напарника… но ему не дали. Он – и я вместе с ним, мне некуда было деваться – смотрел в приближающееся красивое лицо, в сверкающие ядовитой зеленью глаза… и я вдруг почувствовал, как он обмяк, словно из него выдернули все кости. Он был зажат между мной и ним, как между двух огней, и когда в его губы впились жадным, голодным поцелуем… он не сопротивлялся.
Я онемел от шока. Я не мог поверить, что это происходит – словно очутился в кошмарном сне, из которого нет выхода. Но было в этом кошмаре нечто завораживающее, потому что он прижался ко мне теснее – мое хрупкое чудо – и хлестнул меня пьянящим винно-красным ароматом своих волос. Я бы упал, если бы мог, но я все еще поддерживал его – я бы не причинил ему боль, никогда.
А он… он вдруг вздохнул – так тихо, прерывисто и сладко… Словно ему открылись врата в рай. Словно сияющее, ослепительное счастье дикой, неприрученной еще птицей билось в нем, требуя выхода. Ловкие загорелые руки раздирали на нем рубашку, забыв о пуговицах, стаскивали ткань с крепких точеных плеч. Когда я дотронулся до его кожи, меня словно прошило током. Красно-белая пелена стелилась передо мной, обрушиваясь одуряющим запахом и ласковыми, согревающими прикосновениями.
Я не успел опомниться, когда он был уже полностью обнажен – они оба. Их лихорадочные движения стали более сдержанными, они прикасались друг к другу с каким-то благоговением и облегчением, они не могли двинуться с места, упиваясь ощущением того, что только что подарили друг другу свободу. Другой тоже дотрагивался до меня – мы все стояли слишком близко, - но для меня существовало только вздрагивающее от холода и напряжения тонкое белое тело. Они целовались, их губы были уже ярко-красными и припухшими, а я не мог не смотреть, хотя еще никогда в жизни мне не хотелось умереть так сильно.
Потом… потом он… боже, если я не скажу этого, оно сожжет меня… Потом его обняли за талию, и подхватили, и приподняли… Его ноги оплели чужую талию, а руки – шею, мимолетно коснувшись светлых волос. Едва ли его было тяжело держать на весу – он такой худенький, хотя и сильный. Белое тело изогнулось вдруг под каким-то ненормальным углом, я услышал протяжный, мучительно-нежный стон, слившийся с невнятным, полузадушенным шепотом:: «Айя… господи, Айя… я просто умру сейчас. Ты такой…».
Казалось, они превратились в одного человека, они принадлежали только друг другу, двигаясь в плавном, зачаровывающем ритме. Вокруг них вырос особый, только им доступный мир, и они не замечали ничего вокруг, хрипло выдыхая время от времени только им понятные слова.
Я и раньше знал, что не нужен им, но в тот момент осознание накатило слишком сильно, вышвыривая меня из реальности, спасая от ошеломляющей боли. Во мне что-то тоненько звякнуло – кажется, столкнулись две бутылки молока – и все померкло…

…Меня потом починили – ничего особенного, какая-то незначительная поломка. Только я все равно больше не чувствую себя живым. Я смотрю на них – счастливых и влюбленных – и думаю о том, что все могло быть иначе… будь я человеком.

---

Ая) мда...

[Olvar.]

---

Сделка без последствий. Обновление

[Serenada]

Автор: Serenada aka Sapfir
Название: Сделка без последствий
Фэндом: Weiss Kreuz
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Пейринг: Шульдих/Ран
Disclaimer: они не мои. А жаль.
Предупреждение: ООС, AU, death-fic. Ах да, самое страшное: банальность.))

Так как записи почему-то не поднимаются, выкладываю продолжение в новый пост, а все предыдущие части лежат здесь

***
Солнце поглаживало нежными лучами лицо Шульдиха, и это было неправильно. В его комнате по утрам никогда не было так светло, что телепата вполне устраивало. Он не любил просыпаться от того, что под закрытыми веками вспыхивают оранжево-красные цветы.
Впрочем, ему потребовалась всего пара секунд, чтобы понять: на солнце он зря обиделся, потому что разбудил его негромкий, но настойчивый голос, раздававшийся в недрах черепной коробки:
- Шульдих, просыпайся. Шульдих!
Кроуфорд, черт бы его побрал… Никогда не даст выспаться по-человечески. Недовольный телепат приоткрыл один глаз… и забыл о Брэде напрочь.
Во сне Ран повернулся к нему лицом и отодвинулся, избегая прикосновений, от которых ему, наверное, было слишком жарко ночью. Он безмятежно спал, подложив руку под голову, забавно приоткрыв рот. Шульдих улыбнулся, все еще сонно, и почувствовал умиротворение. На одну секунду.
Потом он вспомнил, почему спит в комнате Рана, вспомнил весь вчерашний вечер, вспомнил скрученное болью тело под своими руками… Солнце как-то странно поблекло, будто подернулось пеленой облаков.
- Шульдих, подъем, я сказал! Мы опоздаем на встречу, - снова напомнил о себе Оракул холодным голосом в голове.
Телепат протянул руку и невесомо коснулся волос Рана, убирая несколько прядей с его лица.
- Да встал я уже, встал! Одеваюсь, - буркнул он, чтобы отвязаться от Кроуфорда. Следующая реплика Брэда его удивила – прежде всего, саркастичным тоном:
- У меня, может, и есть проблемы со зрением, но не до такой же степени.
Шульдих приподнял голову с подушки, обернулся и увидел, что Брэд стоит в дверях комнаты и с любопытством смотрит на них.
- Ой, - только и выдал телепат. Потом собрался и задал очень занимавший его вопрос – по-прежнему не раскрывая рта: - А почему ты говоришь мысленно?
- Хочешь, чтобы я его разбудил? – повел бровью Кроуфорд. – Живо собирайся, через двадцать минут чтобы был готов.
Не дожидаясь ответа Шульдиха, он вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
Было в этой ситуации что-то, выходящее за рамки нормальности, но немец плюнул на все и неохотно выбрался из постели, отчаянно зевая. Как бы осторожно он ни старался двигаться, Ран зашевелился, а через несколько секунд одарил Шульдиха недовольным взглядом фиолетовых глаз. Спустя еще пару мгновений взгляд стал удивленным, а потом губы Фудзимии сложились в такую ядовитую ухмылочку, что рыжий поперхнулся очередным зевком. Он быстренько представил, что сейчас созерцает Ран, и гордо вскинул голову, на которой – и в этом можно было не сомневаться – творилось черт знает что. Было у его волос такое малоприятное свойство: после сна его прическа превращалась в настоящий хаос, срочно требующий вмешательства расчески.
- Не могу же я выглядеть стильно и элегантно круглосуточно, - вальяжно потягиваясь, прокомментировал Шульдих.
Ран беззвучно фыркнул и завозился, чтобы встать, но немец быстро наклонился к нему, коснулся губами складки, оставшейся от подушки на его щеке, и шепнул, укутывая разум Айи своим даром:
- Поспи еще, либэ, куда тебе торопиться?
Ран пару раз моргнул и послушно закрыл глаза, погружаясь в спокойный, крепкий сон еще как минимум на пару часов.
Шульдих вздохнул, задернул шторы, чтобы поубавить прыть солнца, и тихо вышел из комнаты, стараясь не смотреть на спящего Рана.

***
Во время встречи, на которую они с Брэдом поехали вдвоем, телепат изо всех сил старался не дать повода Оракулу снова чувствовать себя правым, но получалось у него неважно. Даже когда ему казалось, что он полностью сосредоточен, Шульдих вдруг обнаруживал, что совершенно не понимает, о чем идет речь и что ему следует делать с мыслями плотно сбитого низенького пожилого японца, которые он прилежно сканировал. Взять себя в руки и сконцентрироваться на работе никак не получалось, хотя немец едва ли смог бы сказать, о чем он думал все это время. Или о чем пытался не думать. Так или иначе, пользы от его присутствия было немного, и Кроуфорд имел законное право рвать и метать… но он почему-то этого не делал. Брэд только пару раз мысленно одернул его, указывая на ключевые моменты беседы и давая задание скорректировать жизненные представления клиента в целом и взгляды на вопросы бизнеса – в частности.
Когда они закончили, Шульдих чувствовал себя выжатым, а потом еще и пропущенным через кухонный комбайн лимоном. Кроме того, он ждал нотаций от Кроуфорда, которые в сжатом и упрощенном виде выражали бы мысль «А я тебя предупреждал…». Однако Брэд только бросил на него хмурый взгляд и немного раздраженного произнес «Домой», окончательно повергая телепата в шок.
Нравоучений, выговора и распекания Шульдих так и не дождался.

Оказавшись у себя в комнате, немец распластался на постели с таким чувством, будто его накачали свинцом, а перетаскивание себя с места на место превратилось в адский, непосильный труд. В голове, словно комок червей, копошились мысли, от которых хотелось избавиться. Они шептали все громче и громче, и Шульдих щелкнул пультом от музыкального центра, лишь бы заглушить их. Услышав первые звуки песни, телепат порадовался, что не поменял диск: старый добрый Rammstein сейчас был уместен как никогда. Низкие хрипловатые голоса сплетались с тяжелой музыкой и заполняли комнату, опутывали его собой. Шульдих машинально произносил слова песен, а перед ним металось что-то большое и темное, от чего он отворачивался, как испуганный капризный ребенок. Время, отпущенное на существование защитной брони, истекло. Шульдих с устрашающей ясностью понял, что рядом с ним находился человек, который должен был умереть. Его Ран. Его нежный котенок.
Он знал это вчера, знал и сегодня утром. Это знание было рядом с ним постоянно, но сейчас оно вдруг обрело плоть, обросло мясом, превратилось в нечто осязаемое. Как будто старая знакомая Смерть, такая привычная и обыденная, обзавелась новым лицом, как будто Шульдих впервые посмотрел на нее. Он принес ей в жертву столько жизней – легко, не задумываясь, выполняя приказы… но сейчас она требовала невозможного, выцарапывала кривыми когтями, а он не мог помешать.
Когда Шульдих вернулся домой, он собирался зайти к Рану, который должен был уже проснуться. Собирался, но не смог. Придумал себе какую-то отговорку. Лежа на постели с закрытыми глазами, слушая жесткую музыку и раз за разом прокручивая в голове одну и ту же мысль, он понимал, что дико испуган. Шульдиху никогда не приходилось терять что-то важное, чужая смерть всегда воспринималась им просто как благословенная тишина после гула запутанных мыслей. А Ран нарушал все правила и выбивался из привычной системы координат. Смотреть на него сейчас – значило напоминать себе о грядущей боли, еще незнакомой ровно бьющемуся сердцу. Это предчувствие, предугадывание страдания вгоняло в ступор, сталкиваясь с желанием быть рядом с ним, защитить его любой ценой. Шульдиха как будто разрывали на части, и он не понимал, что ему нужно делать. Именно поэтому он лежал, раскинув руки, и подпевал ребятам из Rammstein.
Он в полутрансе выговаривал второй куплет из «Spiel mit mir»:

Vor dem Bett ein schwarzes Loch
Und hinein fallt jedes Schaf
Bin schon zu alt und zähl sie doch
Denn ich find keinen Schlaf*

Как раз в этот момент открылась дверь.
- Что, громко? Я убавлю, - проговорил телепат, не открывая глаз, и потянулся к пульту.
- Что ты делаешь, Шульдих?
В голосе Кроуфорда прозвучала непривычная для него усталость пополам с раздражением, и немец все-таки повернул к нему голову, поднимая чугунные веки:
- Музыку слушаю. Нельзя?
Брэд ничего не говорил – просто смотрел на него, привалившись плечом к косяку. Шульдих испытал чувство дежа вю и не удержался от вопроса:
- Ты уже второй раз за день приходишь ко мне лично, вместо того чтобы обратиться мысленно. Почему?
- Хотелось тебя увидеть.
- Влюбился? – слабо хмыкнул Шульдих.
- Упаси меня боже, - ответил Брэд так серьезно, что только хорошо знавший его телепат мог оценить всю глубину сарказма этой фразы.
- Ну вот… никому-то я не нужен, - вздохнул рыжий, закладывая руки за голову.
- Никому?
От одного слова Шульдих дернулся и закусил губу. В нем уже не было ни грамма шутовства, когда он задал следующий вопрос:
- Ты с самого начала знал, да?
- Когда ты пришел ко мне за разрешением, я не знал.
- Какая разница… узнал потом. Почему ты не рассказал мне? Тебе было забавно за мной наблюдать?
- Я не вижу в этом ничего забавного, Шульдих. Сказал бы я тебе или нет – от этого бы ничего не изменилось. Что ты собираешься делать?
Телепат вяло пожал плечами, разглядывая узор на подвесном потолке:
- Не знаю. Я ничего не знаю, - он помолчал, а потом добавил с сердитой насмешкой: - А вот ты-то как раз в курсе, не правда ли? Я тебя насквозь вижу, Брэд. Ты уже давно осведомлен, чем это закончится. Провидец, мать твою.
- Возможно.
- Ладно, Брэд… спасибо, что заглянул посмотреть, насколько мне хреново, а сейчас не мог бы ты оставить меня в покое? – не видя смысла в продолжении этого диалога, попросил Шульдих.
- Ты собираешься весь день тут проваляться? Сходил бы куда-нибудь… развлечься, - вдруг предложил Кроуфорд.
- Думаешь, поможет?
- Ну… можно и так сказать, - уклончиво ответил Оракул и собрался выполнить просьбу телепата, а именно – убраться. Остановил его еще один вопрос:
- Брэд, а почему ты разрешил мне привести его, если ты знал, что из этого получится?
Кроуфорд взглянул на него с легкой улыбкой:
- Во-первых, мой запрет тебя бы не остановил, а во-вторых… он делает тебя лучше. Как это ни странно.
Кроуфорд ушел, а Шульдих остался – со своими мыслями, со своим страхом и с пустотой, распирающей сердце.

***
Он почти не помнил, как прошел день. Время как будто застряло на месте, и Шульдих не понимал, почему стрелки на часах все равно двигаются. Несколько раз он выходил из комнаты, чтобы зайти к Рану, но каждый раз оказывался где угодно, только не у него. Телепат поблекшей тенью слонялся по дому, раз пять побывав на кухне, повалявшись на диване в гостиной, заглянув к Фарфарелло и чуть не сунувшись сдуру к Брэду в кабинет. В конце концов он засел у себя в комнате.
К ужину Шульдих не спустился, зато попросил Наги отнести Рану его порцию. Телекинетик сначала глубоко возмутился в духе «я тебе не официант», но потом что-то в интонациях немца – хотя они и говорили телепатически - заставило его передумать.
Шульдих чувствовал себя мерзко. К страху начало примешиваться чувство вины, как будто он кого-то обманывал. Ближе к ночи рыжий был на взводе и не находил себе места. У него начала болеть голова, сомнения приняли гипертрофированный вид, ему хотелось бежать из этого дома, из Токио, из проклятой Японии… В конечном счете Шульдих решил воспользоваться советом Кроуфорда и отправиться в клуб. Лихорадочно натягивая на себя белые брюки и яркую обтягивающую майку без рукавов, – первое, что попалось под руку, - он думал о том, что хотя бы один раз он может позволить себе по-настоящему напиться. Так, чтобы забыть обо всем. Чтобы исчезнуть из этого мира на время. Да… он будет танцевать и пить, пить и танцевать, выламывая тело под жесткую клубную музыку. Потом он снимет какого-нибудь смазливого японского мальчика, затащит его в одну из верхних комнат и будет грубо трахать, впечатав лицом в подушку. А потом ему будет плохо, так плохо, что захочется умереть - когда посетители клуба всем скопом поимеют его своими липкими, пьяными, обдолбанными мыслями, и он не сможет защититься, потому что сам будет пьян, потому что не удержит щиты. И этому танцующему стаду тоже будет некомфортно – всю грязь Шульдих вернет им сторицей, щедро транслируя свои ощущения, одаривая ими каждого, находящегося рядом. А мальчику, который будет с ним в этот момент, очень повезет, если он не сойдет с ума. Потому что у Смерти уродливое лицо. Потому что ей нужен Ран.
Наспех повязав на голову белую бандану, Шульдих кубарем скатился с лестницы и по темному коридору почти побежал к входной двери, как будто за ним гнались черти из ада.
Вдруг он резко остановился, словно налетев на прозрачную стену. В гостиной работал телевизор.
Это не мог быть Кроуфорд. Наги предпочитал общество своего компьютера. Фарфарелло спал у себя в комнате, накачанный успокоительным.
Шульдих медленно, стараясь не издать ни звука, вернулся обратно и заглянул в комнату.
Верхнее освещение не было включено, единственным источником света являлся огромный плазменный телевизор, по экрану которого сейчас метались вооруженные до зубов самураи. Ран сидел на диване, обхватив руками согнутую в колене ногу, и явно был поглощен фильмом.
В первое мгновение Шульдих чуть было не отшатнулся, ощутив, как болезненно сжалось сердце. Поколебавшись, телепат сделал глубокий вдох и прошел в гостиную, не отрывая взгляда от точеного профиля Рана. Тот заметил его не сразу, а когда почувствовал движение в темноте, то немедленно опустил ногу с дивана и выпрямился, словно приготовившись к нападению.
- Что смотришь? – с фальшивой веселостью спросил Шульдих.
- Классика японского кинематографа, - не вдаваясь в подробности, ответил Ран.
- А… классика – это здорово, - выдал общую фразу немец и замялся.
Ран окинул его быстрым взглядом и безразлично поинтересовался:
- Уходишь?
Шульдих испытывал серьезную потребность сказать «да» и исчезнуть. Но еще сильнее ему хотелось остаться рядом с сосредоточенным, задумчивым Абиссинцем – здесь, в темноте этой комнаты, наедине со старым японским фильмом. Радужная перспектива провести ночь в клубе померкла на фоне строгого бледного лица с сияющими бархатно-фиолетовыми глазами. Шульдих сел на диван, достаточно близко от Рана, и беззаботно проговорил:
- Нет, лучше присоединюсь к тебе. Брэд уже давно достает меня тем, что я, живя в Японии, недостаточно хорошо знаю ее культуру. Вот, буду просвещаться.
- Ты уже полфильма пропустил, - заметил Фудзимия, впрочем, без раздражения. – Я тебе сейчас пересказывать ничего не буду.
- Как скажешь, котенок, - не задумываясь, согласился Шульдих, облокачиваясь о спинку дивана.
- Какая покладистость… - дернул бровью Айя, не поворачивая головы от экрана. – Игрушка оказалась бракованной, и играть с ней уже неинтересно?
Шульдих вздрогнул, как от прикосновения холодного железа к коже. Он дотронулся до руки Фудзимии, и тот все-таки взглянул на него – печально и спокойно.
- Не надо так, Ран, - отчетливо проговорил телепат. – Это неправда, и ты это знаешь.
Айя хотел что-то возразить, но только вздохнул и сказал, снова отворачиваясь:
- Давай смотреть фильм, Шульдих.
Какое-то время немец действительно наблюдал за происходящим на экране и пытался вникнуть в суть сюжета. Иногда он задавал вопросы, на которые Ран отвечал предельно коротко, чтобы не отвлекаться. Однако фильм интересовал Шульдиха далеко не так сильно, как сам Ран. Он все чаще смотрел на него, цепляясь взглядом за пряди темно-красных, почти черных в темноте волос, изгиб губ, высокий лоб… Ему вдруг стало спокойно и тепло, как будто это не он целый день метался по дому и не находил себе места. Острая тоска притупилась, в душе заворочалось что-то пушистое и ласковое. Ему уже не хотелось убежать отсюда и не хотелось причинять боль себе или другим. Время, глубоко вздохнув, вернулось в свое русло и потекло широкой тихой рекой.
- А это что за парень? – спросил Шульдих, на секунду посмотрев в телевизор и снова возвращаясь взглядом к лицу Рана.
- Слуга императора, который должен… - Айя запнулся, потому что в этот момент повернулся к Шульдиху, на лице которого ясно отражалось все, что он испытывал сейчас. Телепат задумчиво рассматривал его, подперев голову ладонью, и Ран, слегка покраснев, тихо закончил: - …убить главного героя. Ты совсем не смотришь.
Телепат покачал головой. Айя устремил было взгляд на экран, но через несколько секунд вновь обернулся: Шульдих по-прежнему смотрел на него, смотрел с такой грустью и болью, что они ощущались почти физически.
Все, чего хотел сейчас немец – прикоснуться к нему, почувствовать его живое тепло, как прошлой ночью. Если бы только это было возможно… если бы он позволил… Задумавшись, Шульдих сначала не заметил даже, что Ран немного наклонился к нему, а заметив – не поверил глазам. Сначала. А потом наплевал на все и подался вперед, вовлекая робкие губы в осторожный поцелуй. Ран не отстранился, и на вкус он был как сладкое крепленое вино, сразу ударяющее в голову.
Шульдих не торопился. Все происходящее казалось ему сном, который исчезнет, стоит только моргнуть. Словно его накачали воздухом, словно он может взлететь, оттолкнувшись от земли. Ему хотелось быть нежным – и он был нежен, так нежен, как ни с кем прежде, никогда. Шульдих никогда не думал, что способен испытывать такие чувства, от них кружилась голова – и от ласковой податливости Рана. Он не просто подставлял губы – он целовал его, мягко и немного несмело.
Чувствуя, как внутри все сжимается и замирает, Шульдих обнял Рана за талию, придвигаясь ближе, и скользнул языком в горячий, приоткрывшийся навстречу рот. Айя не возражал, только взглянул на него из-под густых опущенных ресниц.
Только через несколько минут Шульдих дал ему передышку, потому что ему самому уже трудно было дышать от разрывающей грудь нежности. Ран рассеянно посмотрел на экран всеми забытого телевизора и пробормотал:
- Ну вот… мы пропустили самое интересное.
Шульдих тихо рассмеялся, провел ладонью по его щеке:
- Ты мне потом обязательно расскажешь.
Ран улыбнулся. Шульдих, не удержавшись, слизнул с его губ эту улыбку – и больше уже не отпускал.
Стоило признать, что своевременным советом «сходить развлечься» Брэд вернул хорошее к себе отношение рыжего телепата.
Более чем.
__________________
* В этой кровати черная дыра,
И туда падает каждая овечка.
Уже слишком стар, но по прежнему их считаю,
Потому что не могу заснуть.

---

.::.

[forgotten werl]

нарисовала Фарфарелло на кровавом фоне.

запись создана: 26.03.2008 в 02:03

---

[tooniegirl]

Спам удален администратором

---

драббл: "секрет"

[bengale]

название: секрет Сибиряка
автор: bengale
бета: принципиально отсутствует
рейтинг: NC17 за лексикон
саммари: о чем мечтает Ран
дисклеймер: все, что мне не принадлежит, очевидно принадлежит кому-то другому
отмазки: депра . . .

читать

Абиссинец спокойно вынул бы катану и коротким, почти без размаха, жестом вспорол бы живот Балинезу, этому чертовому похотливому извращенцу.

А Айя, да нет, пусть будет Ран, - А Ран так не может. Закрывает глаза, и старается не думать ни о чем. Пока чертов похотливый извращенец имеет его так, как ему вздумается.

Бревном назвать Айю Рана трудно. Тело, чувствительное, не знавшее никаких ласк, кроме требовательного "хочу", реагирует совсем не так, как хочется того Рану.

Он выключает сознание и тело, лежащее на разодранной кровати, перестает быть Раном, Айей. Это не он до хрипоты выкрикивает имя Йоджи. Не он, изнемогая от желания, выгибается навстречу жестокости блондина. Не он и не своим голосом почти умоляет Балинеза сделать то, что так ненавидит Ран.

Не объятья - болевой захват, чтобы не шелохнуться, не вздохнуть; укусы вместо поцелуев, и тонкая леска на шее - всегда. Боится Балинез, подсозательно боится, что проснется Абиссинец, и тогда несдобровать красавцу-плейбою Кудо.

Ран зыкрывает глаза, снова, и снова. Чертов извращенец, почему ты блондин. Были бы волосы темнее, проще было бы представить, хотя бы на самом краешке сознания, что не Балинез это, а Кен, простой парень, футболист, Хидака Кен.

Айя любит Кена. Наверное. Так ему кажется. Так было бы проще. Проще жить, когда кого-то любишь. Абиссинцу жить еще проще, он знает тайну. Тайну, надежно спрятанную в сейфе Персии. Толстая папка, сотни страниц, мелкий почерк, какой бывает у врачей и ученых. Хидака Кен - простой парень. Слишком простой. Подумаешь, выгнали из большого футбола. мир на этом не кончается. За что же простого парня со своими простыми проблемами брать в такую организацию как вайс?

Абиссинец знает, не все так просто. И Кен - не простой парень. Абиссинец читал ту толстую папку, все сотни страничек перелистнул. И теперь хранит в памяти секрет. О том, что голова Кена, простого парня из соседнего двора, - не простая, а с секретом. Секрет о секрете. Теперь все просто.

Сибиряк - это отдушина, маленькое отверстие в крышке чайника, через которое каждую ночь Кен выпускает пар. Иначе нельзя. Если не давать Сибиряку убивать, однажды психика Кена может не выдержать. Сорвется Кен. И сорвется план Персии, сорвется с крючка команда идеальных убийц.

Нельзя позволить Кену терять разум. Абиссинец, лидер вайс, должен об этом помнить, каждую секунду каждой миссии должен помнить. И Ран об этом помнит. Помнит. И ждет, со спокойствием осужденного, смирившимся со смертным приговором. Ждет, когда же сорвется Кен.

Сорвется и прирежет ничего не подозревающего Балинеза. Вспорет живот расчетливому Персии. Свернет мягкую шейку суке Мэнкс.

А под утро, когда очнется Хидака, Айя вернется в залитый кровью Конеко, и будет отпаивать горячим чаем маленького сибирского котенка. Сибиряк плакать будет, сожалеть о сделанном, головой об стенку биться. Ран обнимет покрепче своего котенка, успокоит поцелуями, и улыбнется, про себя.

---

[~~~Dust]

Токио (яп. То:кё: , «Восточная столица»), столица Японии, её административный, финансовый, культурный и промышленный центр. Расположен в юго-восточной части острова Хонсю, на равнине Канто в бухте Токийского залива Тихого Океана. Площадь — 2 187 км². Население — 12,544 млн. человек. Плотность населения — 5 740 чел/км², самая высокая среди префектур Японии.
Википедия.

Tokyo RPG – место, куда более близкое, чем реальный Токио, где можно заниматься тем, что тебе по душе, тем, что нравится, тем… о чем можно только мечтать.
Для того, чтобы очутится в сумасшедшем круговороте большого города, новых знакомств и приятного времяпровождения, достаточно лишь оставить анкету. Затем, поймав нужную волну, вы окажитесь в виртуальном мире, который непременно должен вам прийтись по вкусу.

Tokyo RPG

Нашей ролевой около полутора лет, и уже почти год как игра располагается на платном хостинге (так что нет никаких технических проблем). На форуме много игроков, имеющих высокий уровень качества написания постов, так что скучать не придется.

Надеемся, что вы выберете нас.
С наилучшими пожеланиями, администрация yaoicity.ru

---

Фанфик, "About pets", Шульдих\Йоджи, Шульдих\Кроуфорд

[E121]

Название: About pets
Автор: Е121
Бета: Ptrasi
Пейринг: Шульдих\Йоджи, немного Шульдих\Кроуфорд
Рейтинг: PG-13
Жанр: романс, мини.
Дисклаймер: от всего отказываюсь. О размещение *если это кому-то нужно* уведомлять автора или бету.
Прочитал - откомменти, жажду тапков.


В детстве мне очень хотелось завести себе собаку. Наверное, как и любому другому маленькому ребенку. Я постоянно притаскивал домой щенков с грязными лапами и огромными глазами, которые были удивительно похожи на плюшевые игрушки. И так же систематично их выкидывала обратно на улицу моя мать. Ни один не задерживался настолько, чтоб его можно было бы по-настоящему приручить.
Позже, гораздо позже, когда я узнал и свыкся с тем, что могу листать чужие мозги и выкраивать их под себя, понял, что, по сути, это ничего не дает. Это подчинение, но не приручение. А детская мечта навязчиво маячила в голове, заставляя делить весь мир на тех, кто приручает, и тех, кто приручается. Ты определенно был из первых. Я же… взялся доказать себе аналогичное. Хотя бы для того, что бы опровергнуть – для себя, то, что меня, возможно, уже…
Когда я пересекся в каком-то местечке с этим «белым охотником», потрепанным развратным котярой, решил, что стоит попробовать. Самое оно. Раскаялся в этом решении, просматривая мутно-грязные страницы в его голове. Я не люблю раскаяние, не люблю искупление, не люблю угрызения вовремя не задушенной совести, но почему бы и нет? Будем считать, что я ничего не знаю, - решение под сладкий оскал поверх бокала. Он попался. Он не мог не попасться.
Это было действительно что-то – на расхристанной чуть поскрипывающей кровати на последнем этаже, под самым солнцем, под самым дождем. Мокрые пятна расплывались на потолке, а я слизывал капли пота с его шрамов и молча ухмылялся навстречу, думая о другом. Он бывал красив – когда смотрел на меня затуманенными от удовольствия глазами, поднимаясь на свое седьмое небо, или когда засыпал, свернувшись в клубок на чуть влажном хлопке, или ласково, расслабленно улыбаясь в никуда, как улыбаются люди, когда видят детей, но еще не знают, о чем они говорят, или когда любят, не зная, что их уже бросили.
Он почти сразу же засыпал. А я зависал, сидя на подоконнике. Смотрел на темное небо цвета венозной крови – от огней города оно становилось именно таким, нездорового вишневого цвета. Курил, стряхивая пепел на пол. В открытую форточку уходил дым и – частично – мысли. Было пусто и как-то хорошо. На время.
Конечно, в комнате по утрам было холодно, мышцы затекали в неудобной позе, плащ совсем не согревал, а лезть обратно в постель было лень. Балинез просыпался, дотягивался ногой до обогревателя, включая его, и устраивался на постели, глядя вверх. Это было время уходить – в его белобрысой голове начинали бродить мысли – липкие, ненужные, неприятные, от которых подташнивало, как от невкусной начинки конфет с ярким фантиком. Я одевался, пытаясь к ним не присматриваться, молча шнуровал ботинки, думая о том, как буду возвращаться домой. Да, я называл место, где жила наша команда, домом, и не жалел об этом, - мне действительно было приятно туда возвращаться, несмотря на твои косые предупреждающие взгляды. Прекрасно знаю, что не стоит зарываться, возвращаюсь, когда нужен, возвращаюсь целым, в сознании, способный выполнять свою работу. А больше тебя ничто и не волнует, да?
Самое нелепое, самое странное, отчего меня передергивало – знаете, как от ощущения холодных капель, скатывающихся по позвоночнику, - так то, что этот записной плэйбой тоже думал об их магазинчике, обители четырех цветков с червоточиной. Я не понимал, что он делает здесь, у него была своя заморочка с омертвело-холодной душой, у него, в конце концов, были стаи девочек, бесконечных, прекрасно готовых, с липким блеском на губах. Я не хотел осознавать, что сам виноват в этой бессмыслице. Я все равно не притронулся бы к его душе, которую он вскоре – я с отчаянием понимал – принесет мне на блюдечке. Меня давно отучили таскать домой всякий мусор.
Я начинал ненавидеть весну, эти бегущие по небу облака, по ярко-синему режущему глаза небу, за которым так забавно наблюдать, когда свешиваешься с кровати, запрокидывая голову. Я ненавидел запах тюльпанов и молодых набухших почек, который – странное дело – ощущался и здесь, на девятом этаже, который он приносил на своей одежде. У него начинала ехать крыша, я чувствовал это кожей, начинало пахнуть зарождением одержимости, глупой теплой весенней влюбленности…
… а я хотел осень. Осень с пожухлыми хрустящими листьями, с промозглыми вечерами, с темнотой за окнами. Она ведь не надоедает – в ней нет очумелости весны, зато есть тихое угасание душ, в котором можно спрятаться, как в тумане, и тихо следить, размалевывая интересное во все цвета радуги. Тогда люди засыпают, превращаясь в тени, которые можно нанизывать на свои нити, как бусы. Осенью хрупкий дрожащий воздух, шелест дождя. Ты спускаешься из своего кабинета, устраиваясь внизу, в гостиной, с ноутбуком или газетой. Зажигаешь камин такими странными спичками, и он тепло пляшет отблесками на твоем лице. Можно я отвлеку тебя от работы, если мне будет скучно?...Осень пахнет твоим кофе и – совсем чуть-чуть – твоим одеколоном…
…выбросил охапку охапку лилий, которые он приволок с работы. Но в комнате все равно висит томный, сладкий запах. Закрываю ему рот, когда, выгибаясь навстречу, пытается прошептать чье-то имя. Прикусываю губу – до соленого привкуса на языке. Не привязывайся ко мне, не стоит. Иди отсюда, зверюшка, у меня самого уже давно есть хозяин…

@темы: фанфики (слеш)

---

Новое сообщество!

[L~KIRA]

Открылось новое сообщество Death Note: фанфики!
Приглашаем всех!

тут

www.diary.ru/~DeathNote-Fanfiki/

---

Сайд-стори

[Serenada]

Итак, хотела я вчера написать проду к "Сделке...", но несколько расфокусированный коктейлем моск нарушил мои планы и взялся за осуществление идеи, которая уже
долго жрала его.)) В итоге появилась она - сайд-сторюшка к "Сделке без последствий", которой никогда не было, не будет и быть не может.)))
Это просто фантазия на тему, просто маловероятный вариант событий, ничем не заканчивающийся. И Брэд все-таки не такая паскуда в фике.)))
При желании можно воспринимать как отдельную историю. Хотя это действительно хулиганство и не более.))

Название: "То, чего не было" (Гаршин, прости, я плагиатчик )
Автор: йа.)
Рейтинг: R
Пейринг: ну это как сказать...))
Примечание: сайд-стори к фику "Сделка без последствий". *нет бы дописала его сначала, а потом сайды ваяла))))*

***
Еще не войдя в дом, Шульдих чувствует, что что-то не так.

Сваливая принесенные им документы на диване в гостиной, он прислушивается к эмоциональному фону здания. Брэда он никогда не чувствует – слишком сильные у мнительного Оракула щиты; Наги дома нет, Фарфарелло, запертый в подвале этим утром, в ярости, выворачивая руки, пытается развязать смирительную рубашку. Все это – мимоходом, песком сквозь пальцы, черно-белыми пятнами по сравнению с алыми, вспыхивающими в пульсирующей темноте ощущениями Рана. Чудовищное, обостренное до предела унижение, намертво сплетенное с разрывающей на куски болью и искрами удовольствия, прорывающимися в сознание вопреки разуму.

Шульдих знает, что это такое. Он знает, хотя мечтает ошибиться.

Одна только секунда тупого оцепенения в разделенном с Раном аду. Одно мгновение ошеломленности – как чертова вечность.

Словно в бреду, на пределе своих возможностей, он преодолевает коридор – огненной, разъяренной молнией, готовой убивать, готовой уничтожать целые миры, чтобы это отвращение к самому себе его мальчика растворилось в мертвой тишине огромного дома.

Кабинет Кроуфорда, и дверь не закрыта. Обостренный до предела слух сливается с даром, обрушиваясь на Шульдиха едва различимым – громыхающим, разрывающим барабанные перепонки – дыханием. Хриплым, срывающимся, тяжелым.

Шульдих знает, что лучше исчезнуть – ради себя. Ему уже больно, но эгоизм на этот раз не срабатывает, и шаг к двери – шаг на казнь. Они не услышат – телепат беззвучнее тени. Бестелесный разум, просачивающийся в светлый, дорого обставленный кабинет.

Огромный письменный стол – бог этого помещения, вместе со своим хозяином. Богам – самое лучшее. Жертвоприношения.

Как агнец, Ран распластан на гладкой, нагретой полуденным солнцем столешнице. Огненный мальчик в золотых лучах. Он просто лежит, не в состоянии даже опираться на руки, бессильно уронив на них голову. Он быстро, прерывисто дышит сквозь стиснутые зубы, потому что он не простит себе ни одного стона. Он мечтает умереть прямо сейчас. Он мечтает о восхитительной тяжести катаны в руке. Он мечтает о хрупком горле под своими пальцами. И он знает, что мечты – это то, на что у него уже нет права.

Кроуфорд, спокойный, сосредоточенный, размеренно и сильно врубается в податливое тонкое тело, натягивая его на себя, придерживая за бедра сильными белыми пальцами. Они оба одеты – Брэд только снял пиджак и чуть распустил галстук. Ран – в обтягивающей черной майке и джинсах, спущенных до колен. Унизительно.

Среди оттенков этого чувства при желании можно различить оплавляющийся стыд того, что его имеют, просто наклонив над столом, содрав штаны, на скорую руку, как последнюю шлюху.

При желании – можно различить. Но у Шульдиха нет такого желания. У него вообще нет желаний. Воздух, застрявший в горле, вытесняет собой все желания, все помыслы, все намерения. Он смотрит только три секунды, ощущая их ударами своего сердца. Только три секунды – и отшатывается, не помня себя, зато помня каждую деталь происходящего в кабинете. Самоуверенные движения Кроуфорда. Вздрагивающее тело Рана.

Он ведь не сопротивляется. Если бы Шульдих увидел хотя бы намек на борьбу, хотя бы слабую попытку вырваться… он бы без раздумий уничтожил Брэда. У него достало бы сил. Всей мощью дара навалиться на неподготовленное сознание Оракула, проломить его щиты, ворваться в сознание, размалывая его в прах, превращая блестящего Кроуфорда в беспомощного идиота.

Но Ран не сопротивляется.

Шульдих на ощупь бредет по коридору, окружая свой разум высокими непроницаемыми стенами, чтобы не чувствовать и не слышать. Может, дар начинает сбоить, а может, у него просто галлюцинации… Экраны не помогают. Внутри его раскалывающейся головы Кроуфорд вламывается в послушного, безответного Рана.

На полпути Шульдих поворачивает назад.

Он стоит рядом с кабинетом, навалившись всем телом на стену, закрыв глаза. Он не хочет ничего видеть или слышать, но дар, будто отделившись от хозяина, блуждает по комнате за стеной, тянется к искрящемуся, замученному сознанию Рана и как-то незаметно сливается с ним как раз в тот момент, когда Кроуфорд, резко и глубоко вздохнув, кончает, сильно сжимая пальцы на его бедрах. Вместе с Раном телепат чувствует, как из тела уходит большое, чужеродное, причиняющее боль. Вместе с ним на дрожащих руках поднимается со стола. Вместе с ним оказывается в небрежных объятиях Кроуфорда, который, улыбаясь уголками рта, снисходительно тянется к губам Рана – искусанным, ярко-красным – и между короткими легкими поцелуями тихо говорит что-то ему – им обоим. – выдыхая в горящее румянцем стыда лицо запах кофе.

Как испорченный телевизор, Шульдих воспринимает только картинку и не слышит ни слова. Глазами Рана он смотрит в спокойное, почти доброжелательное лицо Брэда – и первая волна удушающей неприязни спадает. По мере того как Ран приводит себя в порядок, Шульдих успокаивается – насильно успокаивает себя. Телепат вспоминает, кто он есть. Вспоминает о положении Рана. Вспоминает, что работает на Кроуфорда Вспоминает, что помимо убийства существуют и другие способы решения проблемы.

Когда Шульдих слышит, что Ран выходит из кабинета, он почти спокоен – неестественным, болезненным спокойствием. Он знает, что быть здесь сейчас – жестоко. Он знает, что наносит помятому, раздавленному котенку еще один удар. Но ему тоже больно, и в нем просыпается эта тяжелая, слепая жестокость.

Прямой, как струнка, Ран появляется в коридоре – бесстрастный, с окаменевшим лицом. Натыкается взглядом на подпирающего стену немца. В больших глазах мелькает что-то сродни отчаянию – и тут же исчезает. Не говоря ни слова, он проходит мимо, изо всех сил стараясь избежать скованности движений.

Шульдих втягивает в себя плотный, горький воздух и запрещает себе думать о нем. Отталкиваясь от своей подпоры, он заходит в кабинет.

Как будто ничего не было… Брэд уже восседает за столом, как всегда безупречный. Только несколько прядей выбились из идеальной прически. Шульдих впивается в них взглядом, чтобы не смотреть в глаза Кроуфороду, и тихо, отчетливо спрашивает:

- Зачем ты это сделал?

Брэд не выглядит удивленным. Даже не пытается. Он внимательно, изучающе смотрит на Шульдиха, и телепата посещает простая, в общем-то, мысль:

- Ты ведь знал, что я приду, да? Ты даже дверь не закрыл. Зачем, Брэд?

- Может, у него спросишь? – спокойно предлагает Оракул, включая ноутбук.

- Может, сам снизойдешь до объяснения, долбаный садист?! – взрывается, разлетается клочьями спокойствие Шульдиха.

- Успокойся, - сурово роняет Кроуфорд. – Ты заметил, что я его силой удерживал? Я – нет. Это наше дело, и тебя оно не касается.

Шульдих сжимает виски руками, зажмуриваясь, еле сдерживая накатывающую на него истерику.

- Черт тебя возьми, Брэд, ты же знаешь… ты… ты все прекрасно знаешь, и, несмотря на это… Зачем?.. Зачем, зачем, зачем… Как ты мог так поступить – с ним, со мной?

- Я посчитал это возможным.

- Он тебе даже не нравился никогда, - совершенно нелогично заявляет Шульдих.

Брэд слегка – как недавно – улыбается:

- С чего ты взял? Ран – очень красивый мальчик, ты и сам прекрасно знаешь.

- Сукин сын…

- Шульдих, осторожнее. Вместо того чтобы кидаться на меня, обратись с вопросами к нему, - чуть заметно хмурится Кроуфорд, начиная выходить из себя. Помолчав, он добавляет: - Мы все делаем то, что должны. Так или иначе.

Шульдих подскакивает к столу, опирается о него руками, нагибаясь к Кроуфорду максимально близко, зло шипит в равнодушное лицо:

- Избавь меня от своего тошнотворного пафоса пополам с прагматизмом. Потому что звучит это крайне неубедительно!

- Я тебя уговаривать не собираюсь. И объяснять тоже ничего не буду. Ран здесь вообще находится на положении почти пленника, если ты не забыл, а уж если тебе вдруг вздумалось поиграть в защитника умирающего котенка, так лучше пойди и вытри ему слезки.

Шульдих, побелевший, доведенный почти до припадка, смотрит на Оракула остановившимся взглядом, потом медленно отступает. Его губы кривятся в болезненную ухмылку, которой он почти не ощущает:

- Надо же, я почти забыл, какой тварью ты умеешь быть, Брэд. Мы с тобой еще побеседуем на эту тему. Позже.

Он уходит, тихо притворив за собой дверь. Кроуфорд смотрит ему вслед почти с грустью и качает головой. Уже через несколько минут он полностью сосредоточивается на работе.

***
Шульдих проходит мимо двери ванной, за которой льется вода, не останавливаясь. В комнате Рана нет кресла, и он падает на кровать, потому что сидеть нет сил. Он закрывает глаза и ждет, проматывая в голове мотив какой-то дурацкой песенки, заглушающий мысли.

Ран не стоит под душем час, он просто быстро смывает с себя прикосновения Кроуфорда и уже через пять минут заходит в комнату. Может быть, он ждал появления Шульдиха. Может быть, ему просто плевать.

- Уйди, - холодно, без интонации говорит он и оставляет дверь открытой.

Шульдих лениво приоткрывает глаза, вырываясь из апатичной полудремы.

- Как негостеприимно...

- Ты что-то хотел?

- А если да, то что? – резко садится, а потом встает телепат. Подходит к замершему посреди комнаты Рану и с ожесточенностью безысходно страдающего человека бьет наотмашь: - Дашь мне это без разговоров?

Во взгляде почерневших от расширенных зрачков глаз что-то вспыхивает и застывает.

- Тебе ведь даже спрашивать не нужно, правда? – глухой, обреченный голос – это не голос гордого, недосягаемого Абиссинца. Это не он. Это не может быть он. Неправильно, ненормально...

Фудзимия смотрит на него, но, кажется, не видит. Развернувшись, он деревянной походкой идет к двери, даже не понимая, что он делает. Три шага разверзаются в пропасть, отдаляют его на немыслимое расстояние – так, что тонкая фигурка теряется в дали. Так, что сердце обрывается от страха.

На Шульдиха словно вылили ведро ледяной воды. Сдергивая себя с места, немец догоняет его уже у выхода, хватает за запястье, тянет на себя настойчиво, но мягко.

- Ран… Ран, прости… котенок, прости, прости меня, я… я не имел в виду… я не то хотел… - твердит он шепотом, обрывая сам себя.

Далекий, чужой в его руках, Ран слабо, машинально вырывается, его голос наслаивается на голос Шульдиха беспомощным речитативом:

- Отпусти. Хотя бы сейчас. Опусти, Шульдих, отпусти, отпусти…

Телепат не слышит его, не понимает тихих слов, продолжая удерживать, и в итоге Ран устало подчиняется, замирая в судорожных объятиях немца. Его руки плетьми висят вдоль тела, голова бессильно опустилась на плечо Шульдиха – тряпичная кукла, которую рука телепата бережно гладит по волосам.

- Что он сказал тебе? Тогда… в конце, - неловко спрашивает Шульдих, вспугивая бархатную тишину, вкравшуюся в комнату.

- Дату и время. Что еще мог сказать мне Оракул?

- Айя-тян? – с горькой усмешкой догадывается Шульдих. И почему ему в голову не пришло раньше выяснить причину?.. Это ведь так просто. На свете существует только одна вещь, способная толкнуть Рана на любой поступок, заставить принести любую жертву, забыв о самом себе. Не так давно, обратившись к телепату за помощью, Абиссинец это доказал. А теперь его ахиллесовой пятой воспользовался Кроуфорд. Циничность Брэда в самом деле не знает границ. – Что он там тебе напророчил?

- Сказал, что она погибнет. Скоро. Но не настолько скоро, чтобы я смог ее защитить., - по-прежнему не шевелясь, говорит Ран.

- Предупрежден – значит, вооружен? – спрашивает Шульдих, гоня прочь мысли о том, что значит это «не настолько скоро», изо всех сил не думая о смерти самого Рана – слишком близкой, слишком ощутимой. – Что ты должен сделать, чтобы спасти ее?

- Два звонка. Всего лишь два звонка оставят ее в живых. Как легко, когда знаешь нужный момент… - почти беззвучно произносит Ран, поднимая голову, глядя в глаза Шульдиху.

- А если он… солгал тебе?

- А если нет? – серьезно и спокойно отвечает вопросом на вопрос Фудзимия и высвобождается из объятий телепата, отходит от него. – Я подумал об этом. Я ведь не могу проверить, правду ли он говорит или нет. Но это все, что я еще могу сделать для Айи перед тем, как оставлю ее. Думаешь, я смог бы спокойно прожить оставшиеся дни, зная, что, возможно, своей гордостью убил сестру? Это просто тело, Шульдих. Отдать пятнадцать минут унижения за долгие годы ее жизни – не такая уж большая цена.

Шульдих смотрит на него и не знает, что сказать. Логика тверже железа, ему нечего ответить на эти слова брата, защищающего сестру. Но… почему же тогда так больно? Нахмурившись, телепат просто констатирует:

- В любом случае он ублюдок.

- Я это всегда знал, - откликается Ран.

Шульдих снова подходит к нему, он не может быть далеко. Проводит ладонью по щеке Рана и произносит единственное, что может сейчас иметь значение:

- Обещаю, котенок, если с ней что-то случится, несмотря на сегодняшнее… я отправлю Кроуфорда к тебе в гости в тот же день.

Ран выглядит уставшим, подавленным, но благодарным, а его губы неуверенно, боязливо улыбаются.

Шульдих осторожно касается губами этой робкой улыбки Рана и чувствует, что он возвращается.

End