Сделка без последствий. Обновление

[pooka]

Автор: Serenada aka Sapfir
Название: Сделка без последствий
Фэндом: Weiss Kreuz
Рейтинг: R
Жанр: romance/angst
Пейринг: Шульдих/Ран
Disclaimer: они не мои. А жаль.
Предупреждение: ООС, AU, death-fic. Ах да, самое страшное: банальность.))

Большая просьба отметиться в голосовалке здесь - по поводу порядка выкладывания эпилога этого фика.)

***
Весь вечер восьмого дня «после» Шульдих провел в компании своего обожаемого начальника и их еще более обожаемых клиентов. Он честно старался смотреть на часы пореже, но в конце концов все-таки получил от Кроуфорда предупреждающий недовольный взгляд. А что он мог сделать? Ему было скучно, он не выспался с утра и уже устал, чувствуя, как в затылке у него просверлили отверстие и медленно заливают туда свинец, который вот-вот растечется от неосторожного движения к вискам. Проще говоря, Шульдиху хотелось домой.
Было уже около одиннадцати, когда они собрались уезжать. Немец уныло брел за Оракулом к машине, понимая, что до возвращения в родное тепло придется подождать еще как минимум полчаса.
Кроуфорд коротко взглянул на него и скорее констатировал, чем спросил:
- За руль, полагаю, придется сесть мне.
- Классный ты все-таки провидец, Брэд, - проговорил Шульдих, сдерживая зевок. Едва загрузившись в машину, он откинул голову на подголовник и немного отрегулировал сидение так, чтобы находиться в полулежащем положении. Тяжесть начинала пульсировать, отдаваясь по всему телу неприятным эхом, и ничего хорошего это не сулило.
- Ты стал быстро уставать. Плохо спишь по ночам? – спросил Кроуфорд, заводя мотор.
Шульдих быстро глянул на него и снова закрыл глаза, пытаясь максимально расслабиться.
- Нет, все отлично. Просто эти старики были ну такими тоскливо-испорченными… Тебе-то не приходится копаться в их заплесневевших мыслях.
- Осмелюсь напомнить, что это твоя работа, - сухо заметил Брэд, выруливая на дорогу с довольно оживленным движением.
Телепат легкомысленно хмыкнул, Оракул предпочел не развивать тему, и дальше они ехали молча. Шульдих думал о том, что головная боль сейчас – это плохо. Нет, хуже, чем просто плохо. Потому что дома был Ран – и неизвестно, в каком состоянии. Едва зацепив эту мысль, телепат усилием воли оборвал ее, зная, что сейчас начнет бессмысленно себя накручивать и в итоге все окончательно испортит. Его рассуждения перенаправились в другую, более приятную сторону. Именно в этот момент вяло плывущий по окрестностям дар, который лень было сдерживать, выцепил заинтересовавшую немца фразу. В совпадения он не верил и решил, что это знак свыше.
- Брэд, можешь остановить здесь? – попросил он, выпрямляясь.
- Где – здесь?
- Ну прямо вот тут, рядом с этим зданием.
- Шульдих, что за причуды? Тебе пешком прогуляться захотелось? Сомневаюсь, что ты осилишь несколько километров, - с раздражением сказал Оракул, но все-таки свернул на обочину.
- Я вернусь через минуту, не смей уезжать без меня, - вместо благодарности выдал Шульдих - и выскользнул из кондиционированной прохлады салона в загазованную душную темноту.
Вернулся он действительно быстро, причем с довольной улыбкой от уха до уха.
- Ну и? – покосился на него Кроуфорд, возвращая машину в стеклянно-железную реку, плывущую по дороге.
- Я очень близок к осуществлению давнишней мечты, - туманно ответил Шульдих, снова расплываясь по удобному сидению.
Расспрашивать его дальше не менее уставший Брэд не стал – у него и своих забот хватало помимо дел этих двоих.

Еще не войдя в дом, Шульдих приласкал даром сознание Рана, и половину усталости с него как рукой сняло, когда он понял, что тот совершенно спокойно смотрит в гостиной телевизор.
Кроуфорд, едва оказавшись внутри, скрылся в направлении спальни, а немец отправился получать вознаграждение за длинный, утомительный день вдали от Фудзимии. Он на ходу расстегнул и снял белый френч, стащил с головы бандану, позволяя буйной рыжей растительности рассыпаться, как ей вздумается, и бросил все на спинку дивана. Себя он точно так же уложил на этот прекрасный предмет мебели и одновременно – на не менее прекрасного Рана, который молча, с теплой полуулыбкой, наблюдал за ним.
- Я когда-нибудь уволюсь. Точно, - глубокомысленно изрек Шульдих, пристраивая воинственно настроенную против всего остального тела голову на коленях Фудзимии.
- Труд облагораживает. Он сделал из обезьяны человека, - напомнил Ран, осторожно вплетая пальцы в густую рыжую гриву.
Шульдих вздохнул от удовольствия и жалобно пробормотал:
- По-моему, меня он возвращает к первобытному состоянию.
- Что, так плохо?
- У-жас-но, - по слогам выговорил телепат и для убедительности выпучил глаза. Эффекта он добился, можно сказать, потрясающего: Ран фыркнул и закусил губу, – неужто чтобы не рассмеяться? – а потом наклонился и поцеловал его.
Шульдих отлично помнил, что это уже восьмой день… но он все равно не мог привыкнуть к тому, что Ран – колючий, неприступный Ран – может дотрагиваться до него, перебирать его волосы, ласкать его рот томительным, нежным поцелуем – как сейчас.
- Все еще ужасно? – вздернув бровь, спросил Фудзимия, отстраняясь от него.
Рыжий сделал глубокий вдох, мысленно посчитал до пяти и почти обычным своим голосом отозвался:
- Уже лучше. Да, определенно лучше.
Ему неудержимо хотелось банально потискать Рана, как большую плюшевую игрушку, – это Фудзимию-то! – но он не решался искушать судьбу настолько, поэтому просто поймал его руку и принялся водить пальцами по линиям на ладонях.
- Что смотришь? Опять классика? – спросил он просто для того, чтобы спросить что-нибудь, чтобы не терять ощущения выскальзывающей из-под ног реальности.
- Нет, что-то из недавно вышедшего, - Ран переплел их пальцы, захватывая руку Шульдиха в ловушку. – Так, ничего особенного. Невнятный сюжет и невнятные герои.
- Тогда вырубай телевизор, потому что я вообще-то пришел должок свой получить, - скомандовал немец.
- Хм? – этот неповторимый фудзимиевский звук способен был передавать очень обширную гамму эмоцию. На сей раз это было недоумение.
- Я же говорил, что заставлю тебя почитать мне на немецком? Вот время-то и пришло.
Шульдих злорадно хихикнул, заметив, как вытянулось лицо Рана. Судя по всему, Фудзимия и думать забыл о «настоятельной рекомендации» телепата, хотя тот был уверен, что Ран читал купленные ими учебники.
Рыжий потянулся за френчем и вытащил из внутреннего кармана небольшую книжечку в темно-коричневом переплете с золотыми тиснеными буквами.
- Ты спрашивал, что мне нравится. Вот, - он протянул томик Рану. При этом ему показалось, что Фудзимия с большим трудом удерживает на лице выражение невозмутимости.
- Боже, Шульдих, где ты это взял?
- Купил.
Ран с сомнением покрутил книгу в руках, обвел пальцами золото заглавия:
- Ты хочешь сказать, что нашел в первом попавшемся книжном немецкие переводы европейских поэтов-модернистов?
Шульдих попытался прикинуть, где в вопросе кроется подвох, но решил в итоге брать наглостью:
- Почему бы и нет?
- А магазин, я полагаю, ты вскрыл, потому что они уже закрыты, - продолжал теоретизировать Фудзимия.
Рыжий от возмущения даже приподнялся с удобных теплых коленей – совсем чуть-чуть:
- Я что, похож на кого-то мелкого воришку?!
Вместо ответа Ран открыл книгу и продемонстрировал телепату сделанную на форзаце по-японски изящную надпись. Надпись эта гласила: «Госпоже Еве Штальман с наилучшими пожеланиями от коллег».
- Шульдих…
Загнанный в угол немец поднял руки в примиряющем жесте:
- Ну ладно, ладно. Я одолжил это у одной милой пожилой леди.
- А она об этом знает? – бесстрастно поинтересовался Ран.
- За кого ты меня принимаешь? – повторил попытку изобразить благородное возмущение рыжий. - Она мне лично книгу отдала!
Фудзимия и бровью не повел:
- Переформулирую: а она об этом помнит?
Телепат скис и сложил руки на груди:
- Фууу, Ран, как можно быть таким скучным!
- Как можно быть таким наглым! – парировал Фудзимия.
- Нет, ну мне что, тащиться сейчас к этой маразматичной карге, чтобы книжку ей вернуть? Щас, перетопчется! – категорично объявил Шульдих, а через несколько секунд, не дождавшись реакции своего прокурора, добавил: - Был бы у меня дома такой сборник, я бы его и взял. Но надо же идти на какие-то жертвы, когда в душе просыпается тяга к искусству?
Судя по выражению лица Рана, он не очень-то верил, что в Шульдихе именно к искусству тяга проснулась. Тем не менее, что-то прикинув про себя, Фудзимия коротко, но подчеркнуто тяжело вздохнул:
- Ладно. Но почему именно модерн?
- А почему бы и нет? – пожал плечами Шульдих. – Они все, по-моему, были немного сумасшедшими, а это интересно.
- Ну и логика у тебя… - хмыкнул Ран, листая книгу.
- Очень даже логичная логика. Мне, знаешь ли, правильных банальностей в жизни вот так хватает, - телепат выразительно чиркнул себя по горлу ребром ладони. – А в этих стихах хоть какие-то проблески свежести, неординарности. Правда, некоторые – ну уж совсем бред…
- Поэтам наверняка было бы интересно твое авторитетное мнение, - ядовито заметил Ран. – Кого ты хочешь? Я не слишком разбираюсь в этом.
- Все равно. Давай Верлена, - наугад предложил Шульдих, чувствуя, как боль расширяется, распирая голову, и закрывая глаза.
Послышалось шуршание страниц. Ран кашлянул, и, когда он заговорил, голос его звучал не совсем уверенно:
- Если что, я сразу предупреждаю: ты сам напросился. И не смей смеяться над моим произношением, а то получишь этой же книгой по голове.
Учитывая, как Шульдих себя чувствовал сейчас, угроза прозвучала поистине устрашающе.
- Я не буду смеяться, котенок. Просто почитай мне, - тихо и серьезно попросил телепат, дотронувшись до его руки.
И он начал читать. Первое попавшееся стихотворение.
Как будто в насмешку. «Благоразумие».

Дай руку, не дыши - присядем под листвой,
Уже все дерево готово к листопаду,
Но серая листва хранит еще прохладу
И света лунного оттенок восковой.

Давай забудемся. Взгляни перед собой.
Пусть ветер осени возьмет себе в награду
Усталую любовь, забытую отраду,
И гладит волосы, задетые совой.

Отвыкнем от надежд. И, душу не тираня,
Сердца научатся покою умиранья
У красок...*

- Ран, - вздрогнув, оборвал его Шульдих, распахивая глаза.
- Черт, я же говорил, что это плохая затея, - раздраженно и неуловимо расстроенно сказал Фудзимия, резко закрывая книгу.
- Да нет, дело не в этом. Просто стихотворение попалось… не очень.
- А что в нем? – уже спокойно спросил Ран. – Я ведь почти не понимаю смысла, так – некоторые слова знакомы.
- Да неважно, - натянуто улыбнулся Шульдих, досадуя на самого себя. Что за глупость: так реагировать на простое стихотворение… Совсем нервы ни к черту стали.
- Хорошо. Попробуем другое.
Снова шелест страниц… и снова глубокий сильный голос, читающий на этот раз «Лунное сияние»:

У вас душа - изысканный пейзаж,
Где пляшут маски, вьются бергамаски,
Бренча на лютнях и шутя, - глаза ж
У всех печальны сквозь прорезы маски…**

Для человека, который две недели назад немецкого алфавита не знал, Ран читал очень прилично. Акцент, конечно, был сильный, но он в основном правильно выбирал интонацию, не делал ошибок в прочтении… да и разве это было важно Шульдиху? Он слушал бы его, даже если бы Ран перевирал половину слов, потому что этот невозмутимый мальчик старался для него и хотел сделать ему приятное – это ощущалось в ровном, теплом эмоциональном фоне, исходящем от него. К укорененному, величественному покою, который так поразил телепата в прошлый раз, добавились мягкость, какая-то странная уязвимость. Это было красиво и почему-то немножко больно.
Расслабившись, почти засыпая под сладкую колыбельную, Шульдих чуть не пропустил момент, когда в эмоциях Рана начали проскальзывать тревожные нотки. Немец открыл глаза и заметил, что он, держа книгу почти на вытянутой руке, слегка щурится, хотя в комнате было светло.
Шульдиху захотелось громко выматериться. На самого себя. Раньше Ран почти все время читал, а теперь телепат часто видел его в гостиной возле телевизора – то ли смотрящего его, то ли просто слушающего. Можно было догадаться, что своим привычкам Фудзимия не просто так изменил. У него начали быстро уставать глаза, и чтение теперь приходилось ограничивать.
Твою мать…
- Котенок, а ты уверен, что ты не немец? – с улыбкой спросил Шульдих, забирая из его рук книгу, как только Ран дочитал сонет Рембо.
- Ты издеваешься? – хмуро отозвался Фудзимия.
Как бы ни хотелось рыжему еще поваляться вот так, он все-таки сел.
- Практически нет, - телепат сладко потянулся и обнял Рана. – Ах ты моя одаренная конфетка!
- Мы, по-моему, договорились, - недовольно поморщился Ран, не делая попыток вырваться.
- Конечно, договорились… котеночек… Кисуууля! – протянул немец, одаривая его звонким поцелуем в щеку.
Ран фыркнул как настоящий кот и с серьезностью, достойной императора, предупредил:
- Шульдих, не нарывайся.
А потом он потер глаза рукой – таким простым жестом.
Шульдих почувствовал, что бледнеет, и через силу улыбнулся.
- Не буду.
Он притянул Рана к себе, пытаясь в жадном поцелуе спрятаться от ощущения подступающей к ним темноты.

* Перевод А. Гелескула
** Перевод Г. Шенгели


Новый отрывок.))

***
Это была тринадцатая ночь, посреди которой Шульдиха вдруг вышвырнуло из сна. Он был один в своей спальне, и в этом не было ничего особенного, кроме одного: два дня назад Ран, поддавшись уговорам телепата, перебрался к нему в комнату. А сейчас Шульдих, еще не открывая глаз, понял, что Фудзимии здесь нет. Метнувшись даром по всему дому, мгновенно охватывая его от подвала до крыши, касаясь трех спящих разумов, немец вскочил с кровати. Липкий страх плеснулся в нем, выталкивая из спальни. Шульдих быстро спустился по лестнице, почти добежал до входной двери и как был - босиком, в одних штанах от пижамы – выскочил на улицу. До этого момента телепат, кажется, вообще ни о чем не думал, двигаясь машинально, словно он до сих пор спал.
Как только он распахнул дверь, в глаза бросилась притулившаяся на ограждении, идущем вдоль дороги, одинокая фигурка, резко выделяющаяся из густоты теней светлой одеждой.
Обхватив себя руками, Ран неподвижно вглядывался в даль, мягко мерцающую желтыми огнями фонарей.
Выругавшись сквозь зубы, Шульдих почувствовал, как успокаивается сердце и стихает противный звон в ушах. Поддавшись иррациональной панике, он даже не подумал проверить пространство за пределами дома, хотя в таком случае он бы сразу нашел свою пропажу.
Нацепив на лицо что-то вроде улыбки, он подошел к Рану и сел рядом с ним, поеживаясь от свежего ветерка, тронувшего горячую кожу.
- Хоть бы обулся, - сказал Фудзимия, покосившись на его босые ступни.
- Сволочь ты, Ран, - проворковал немец, на глядя на него. – Сначала пугаешь до полусмерти, а потом о здоровье беспокоишься.
- Пугаю? Чем?
- Да тем, что исчезаешь вот так, - повысил голос рыжий. Вообще он не собирался этого делать, но как-то вдруг, резко, горло сдавило понимание, что так будет всегда, хоть и не сейчас. Он будет просыпаться в одиночестве, только поиски станут бессмысленны. И это – сильно бьющееся сердце, ощущение тянущей пустоты внутри – его будущее.
Еще одна ступень осознания.
- Шульдих, ради бога, - слегка нахмурился Ран, отбрасывая с лица челку. – Куда я могу деться? Мне даже идти некуда. Просто… жарко было, решил освежиться. А тебя будить не хотел.
Шульдих знал, что за «жарко» выгнало Рана из дома. Такое «жарко», которое телепат мог почувствовать даже сквозь сон, потому что их сознания соприкасались. Ему необязательно даже было читать мысли Фудзимии, чтобы понять: Ран чувствует себя виноватым за то, что Шульдих по полночи возится с ним, а утром выползает из постели полуживым.
- Может, надо было записку на подушке оставить? – съязвил Ран, отвлекая его от размышлений.
- Лучше бы просто разбудил меня, - не принял его тона Шульдих, разглаживая прохладный черный шелк штанов.
Фудзимия промолчал, и по его упрямо поджатым губам немец понял, что и в следующий раз он предпочтет просто уйти подальше, чтобы пережидать боль самостоятельно. По-другому он не мог и не умел жить. А переучиваться было поздно.
- О чем ты думаешь? – тихо спросил Шульдих, рассматривая в профиль задумчиво-сосредоточенное лицо Рана.
- Самый дурацкий вопрос, который я когда-либо слышал от телепата.
- Много ты их знаешь?
- Да мне и одного тебя хватает с избытком, - фыркнул Ран, искоса глянув на него темными глазами, в которых мелькнула улыбка.
- Я не хочу читать, скажи сам, - вернулся к своему вопросу Шульдих.
Ран помолчал, потом пожал плечами и ответил – медленно и словно неохотно:
- Так… ни о чем в особенности. Знаешь, как бывает: мысли перескакивают с одного на другое – не успеваешь следить и сосредоточиться не можешь. Думаю о родителях, об Айе… о Вайсс, - он запнулся, видимо, прокручивая в голове «светлые моменты», пережитые им за годы работы под крылом Персии, но потом продолжил – еще медленнее: - О тебе… о нас. О том, какую книгу я хотел прочитать. О том, какой будет осень в этом году…
«И увижу ли я ее» - повисло в воздухе.
- И что ты думаешь о нас? – выбрал Шульдих самую интересную и не очень болезненную тему, придвигаясь к нему, укладывая подбородок на твердое теплое плечо Рана.
- Что это все странно, нелогично и похоже на безумие, - честно ответил Фудзимия.
Шульдих, прищурившись, смотрел на фонарь, стоящий чуть в стороне: его формы расплывались, а свет как будто выходил за пределы стеклянной оболочки и расходился по сторонам неровными лучами. Это тоже было странно, нелогично, пожалуй, но красиво.
- Подумаешь – безумие… После нескольких лет бок о бок с Фарфарелло меня этим словом не напугаешь, - улыбнулся телепат.
- А я и не пугаю. Просто говорю, как думаю – ты же спросил.
- А ты… жалеешь, что так все получилось? – задал новый вопрос Шульдих и тут же прикусил себе язык: ответ ему был важен, но, учитывая прямолинейность Фудзимии… он не был уверен, что готов услышать его прямо сейчас.
Ран вздохнул и долго молчал, прежде чем твердо, уверенно сказать:
- Нет, Шульдих. Я ни о чем не жалею. Какой в этом смысл? Все случилось так, как случилось.
- Ну а если бы в сожалениях был смысл… что тогда? – осторожно уточнил рыжий, целуя его плечо сквозь ткань футболки.
Ран усмехнулся, как маленький аловолосый чертенок, и повернулся к нему:
- Пожалуй, я бы и тогда не стал расстраиваться, что ты оказался такой наглой сволочью, Шульдих.
Один-один.
Телепат расплылся в улыбке, чувствуя себя щенком, которого суровый хозяин погладил по голове. Ощущение сдавившей сердце тяжести отступило, и он вдруг почувствовал, какой теплой и нежной была эта ночь.
- Рад, что ты так думаешь, котенок, - искренне сказал Шульдих, мысленно сделав себе пометку расквитаться за «сволочь» с когтистым пушистиком при первой же возможности. – Слушай, пошли спать, а? Все-таки, кое-кому завтра на работу с утра.
- Не дави на жалость – я тебя из постели не вытаскивал, - полушутя ответил Ран, поднимаясь.
- Ну это как сказать… - изрек глубокомысленно Шульдих и, успокоенный, почти счастливый, потащил Фудзимию в дом.

Новое:

***
На восемнадцатый день зеленые глаза Балинеза неестественно распахнулись при виде подходящего к фургону Шульдиха. Он посмотрел на незваного гостя зло и опасливо, а потом в гамму эмоций добавилось изумление – когда Кудо заметил, что толпящиеся возле магазина школьницы в едином порыве расходятся, весело щебеча.
Девчонок Шульдих разогнал девчонок исключительно потому, что их высокие голоса и пронзительный смех неслабо раздражали, хотя посмотреть на удивленное лицо Кудо тоже было приятно. Позерство в телепате было неистребимо.
- Не дергайся, Балинез, я тебя не укушу, - в почти приветливой улыбке осклабился Шульдих, услышав далеко не безобидные мысли Йоджи.
- Что ты тут делаешь? – предсказуемо спросил Кудо, всем своим видом показывая, что к нему лучше не приближаться.
Немец вытянул из стоящей на земле высокой вазы розу, поднес к носу благоухающий алый бутон:
- Может, я за цветочками… А ты весь такой сердитый. Нельзя же так с клиентами!
- Ты моим клиентом можешь быть только в одном случае: если мне тебя закажут, - фальшиво улыбнулся Йоджи. - И поставь цветок на место. А хотя нет… лучше выброси: все равно ты его уже отравил, наверное.
- Да нет, зачем же выбрасывать… Раз уж ты так добр и отдаешь мне его… Подарю Рану, - расцвел Шульдих, касаясь нежных лепестков розы.
Кудо стиснул зубы, прожигая его взглядом, а потом как можно равнодушнее порекомендовал:
- Если это все, зачем ты приходил, тогда вали отсюда.
- А тебе не кажется, что ты не в том положении, чтобы распоряжаться? – слишком мягко спросил Шульдих. – Ты хоть представляешь себе, что я могу с тобой сделать – даже не двигаясь с места?
- Догадываюсь, - хмыкнул Йоджи. – Но если ты у нас такой крутой, то будь добр: или выполняй угрозы, или гуляй себе, а капать мне на нервы не надо.
Рыжий вздохнул и покачал головой:
- Надо же, такой молодой – и такой нервный… Ладно, торчать тут с тобой мне все равно не резон. Я пришел кое-что забрать.
- Ты уже кое-что забрал, - резко сказал Кудо, сдирая с себя рабочий фартук, чтобы чем-то занять руки.
- Невежливо говорить о человеке как о неодушевленном предмете, - наставительно заметил телепат, вертя в пальцах крепкий длинный стебель розы.
- А ходить вокруг да около, видя, что собеседник тебя не переваривает, - вежливо? – спросил Йоджи, теряя терпение.
Шульдих все-таки снизошел до прямого (ну, почти прямого) ответа:
- В общем, мне нужно кое-что длинное, холодное и острое.
Кудо замер, а когда он заговорил, голос его звучал странно глухо:
- Зачем тебе его катана?
- Не твое дело.
- С самого начала ты не позволил ему забрать меч… Почему сейчас? – сделал вид, что не расслышал его, Кудо.
- Ты все еще не в том положении, чтобы задавать вопросы, - хмурясь, напомнил телепат. – Просто отдай мне катану, и твоя заветная мечта исполнится: я исчезну.
Шульдих понял, что прокололся: увидев, как изменилось выражение лица и вообще манера поведения рыжего, Йоджи насторожился и уже не собирался отступать, пока не выяснит, что к чему. Дурацкая все-таки была затея… Телепат начал всерьез подумывать о том, чтобы просто стереть внимательному Балинезу память и самостоятельно взять то, что ему нужно – как он это делал всегда.
- Кудо, ты хоть заметил, что я тебя по-хорошему прошу? – криво улыбаясь, обратился к нему немец. - Мог бы заставить принести мне ее в зубах – и дело с концом.
- Но раз не заставил – значит, были причины. Какие?
Отличный вопрос. Тот самый, который Шульдих задавал себе с самого утра. И не то чтобы ответа не было… Он был, даже несколько вариантов, только вот ему ни один не нравился.
- Ой, прости, забыл отчитаться перед тобой, - скорее зло, чем язвительно, фыркнул Шульдих. – Напоминаю: мы друг друга задерживаем. Я жду.
- Меча здесь нет, он в квартире, которую я снимаю. Но я не отдам тебе его до тех пор, пока ты не скажешь, что происходит, - упрямо заявил Йоджи.
Что происходит? Тоже замечательный вопрос. И на него ответ имелся один – хотел Шульдих принимать его или нет.
Телепат слышал, как Кудо перебирает в голове варианты, почему-то сразу отбрасывая некоторые и ощупью подбираясь к тому, что было главным. Детектив, мать твою…
От смеси эмоций Балинеза – кипучей, горько-тревожной – на душе заскребли кошки. Отгоняя от себя ненужные, глупые мысли, Шульдих тряхнул головой:
- Тогда я заберу его сам. Спасибо, адрес уже знаю, - одарив Йоджи еще одной перекошенной улыбкой, рыжий пошел обратно к машине, не замечая, что шипы розы, которую он держал в руках, впиваются в ладонь.
Далеко уйти он не успел: его схватили за плечо и резко развернули, так что он чуть не потерял равновесие.
- Кудо, у тебя совсем инстинкт самосохранения отсутствует? Как категория? – рявкнул Шульдих, мигом теряя остатки своего добродушия.
Йоджи отпустил его и отошел на пару шагов, не спуская с лица телепата напряженного взгляда.
- Шульдих… пожалуйста, - с видимым усилием выдавил он. – С Айей ведь все в порядке?
Телепат застыл, очень четко осознавая, что он и пришел-то сюда только ради этого вопроса. Ради того, чтобы увидеть еще в чьих-то глазах этот страх, так знакомый ему. Чтобы расковырять еще сильнее и без того кровоточащее сердце. Чтобы выплеснуть на кого-нибудь боль, которой было слишком много внутри и с которой он уже не мог справляться. Детское желание «если мне плохо, то пусть и ему будет плохо» застило глаза, хотя Шульдих только сейчас это понял. Понял – и ужаснулся собственной мелочной жестокости и идиотизму. В конце концов, Ран никому ничего не рассказал – значит, не хотел. И Балинеза это касаться не должно. Выходило, что надо молча уйти, оставив все как есть.
И именно в тот момент, когда он пришел к этому логичному и правильному выводу, его рот словно сам собой открылся, выговаривая сухое, безжизненное:
- Он умирает, Йоджи.
Три слова отняли у него столько сил, что, когда Кудо подскочил к нему и схватил за грудки, он даже не стал сопротивляться и болтался, встряхиваемый, как тряпичная кукла.
- Какого черта?! Ты что несешь? Что ты сделал?! – со злым испугом спрашивал его Йоджи, не веря и одновременно обвиняя. Выглядели они оба так дико, что проходившая мимо молодая мамаша с коляской ускорила шаги, втянув голову в плечи. Больше на улице, как ни странно, никого не было, иначе они точно привлекли бы внимание.
Шульдих перехватил запястья Кудо, заставляя разжать руки и выпустить полы его пиджака.
- В том, что он заболел, нет моей вины, так что не ори на меня! – сказал телепат – то ли ему, то ли себе.
В глазах Йоджи заметалась растерянность, враз остудившая его пыл. Он снова отошел и вдруг совершенно бессмысленно взглянул на часы – обычные, без сюрприза внутри. Под внешней спокойностью невозможно было угадать то, что чуть не сбило Шульдиха с ног: завихрившийся, как торнадо, страх (этого он ждал, да?), нежелание верить, острая, ощущаемая почти физически боль и – непонятно почему – вина. Были в этом месиве эмоцией и еще какие-то оттенки, но Шульдих быстро опустил между ним и собой сплошной непроницаемый экран. Главное он и так уже знал: Йоджи правильно понял, что телепату не было резона обманывать его. А еще, хоть и неприятно было это осознавать, Кудо считал правду с его лица, как с открытой книги. Может быть, это убедило его больше, чем любые логические выкладки.
- И… - неуверенно, словно после своей вспышки он перегорел, начал Кудо.
- Это серьезно, и времени осталось не так много, - сразу припечатал Шульдих, чувствуя, что расспросов он не выдержит. Опустив глаза, немец смотрел на окровавленную ладонь и не понимал, почему не чувствует боли.
Йоджи молчал, невыносимо долго молчал… и Шульдих был ему благодарен за это. Всадив в него нож, телепат чувствовал только непомерную усталость. Взваленная на две пары плеч ноша не стала легче.
- Почему ты его не отпустишь? – тихо спросил Кудо, сминая рукой пышную белую хризантему – лепестки белыми перышками тихо опускались на землю, умирая. – В тебе хоть что-то человеческое есть?
Шульдих вздрогнул, но ответил ровно, спокойно:
- Он живет у нас на правах гостя, так что не записывай меня в маньяки раньше времени.
Как ни странно, Йоджи поверил в это легко – или сделал вид, что поверил. По крайней мере, он задал только один вопрос:
- Если он гость, могу я его увидеть?
Месяц назад Шульдих сказал бы «нет», и разговор на этом закончился бы. Ему было бы элементарно плевать, что там чувствует Балинез и какие у него мысли… но сейчас ему вдруг стало жаль Йоджи. Просто по-человечески, без каких-либо оговорок, жаль.
Заставив замолчать всколыхнувшееся собственническое чувство, телепат сказал:
- Можешь.
Кудо покосился на него и уже не спросил, а как бы предупредил:
- Завтра.
Это было очень логично, но Шульдих все равно слегка поморщился. Это было чертовски глупо, но он боялся подпускать к Рану Кудо – именно Кудо из всей их команды. Потому что Айя действительно был теперь абсолютно свободен: их сделка сама собой оказалась забыта в тот момент, когда Ран потянулся к нему в темноте гостиной, доверяясь ему. И если бы он вдруг решил уйти с Йоджи, назад… Шульдих не знал, повернулся ли бы у него язык запретить.
- Хорошо, - сказал он. – Но учти: придешь не один или с оружием, попытаешься причинить вред Шварц – убью.
Сказано это было таким тоном, что у Йоджи не возникло ни малейшего сомнения: убьёт. Потом Шульдих слегка улыбнулся и добавил:
- Ах да, если попадешься Кроуфорду, мне даже стараться не придется: он тебя сам пристрелит.
- Учту, - холодно отозвался Кудо.
- А катана…
- Принесу с собой.
- Умный котенок, - хмыкнул телепат, отправляя адрес дома прямо в блондинистую голову. – Раньше трех чтоб духу твоего не было.
- Хорошо, - кивнул Йоджи.
Что еще добавить, Шульдих не знал, поэтому без лишний прощаний ушел. Чувствовал он себя отвратительно, но – странное дело – ему казалось, что он сделал что-то хорошее.


Обновление. Пост-первомайское, флаффное.)))

***
Утро девятнадцатого дня встретило Рана ощущением скольжения чего-то нежно-прохладного по коже.
Сидя рядом с ним на постели, Шульдих водил по спине Рана розой – той самой, взятой накануне у Кудо. За ночь бутон почти распустился, и цветок теперь ласкал взгляд пышной красотой, а обоняние – сильным сладким ароматом.
Фудзимия спал, уткнувшись лицом в подушку, обняв ее руками, и просыпаться категорически не желал. Сначала. Потом манипуляции немца все же сделали свое дело: он повернул голову, моргая на него сонными глазами и хмурясь – еще, кажется, не совсем понимая, зачем.
Вид заспанного Рана доставлял Шульдиху особенное удовольствие. Это замкнутое, гордое, непробиваемое существо в первые минуты пробуждения выглядело – невероятно! – обычным человеком, хотя и пыталось сразу же натянуть на лицо повседневную маску. Маска садилась криво, и выглядел Ран не грозно, а скорее забавно.
Именно таким Фудзимия и был сейчас – разнеженно-сердитым, готовым защищать себя, но еще не знающим, от чего. Шульдих улыбнулся и хлопнул его цветком по носу, а потом мазнул алыми лепестками по губам. Ошарашенный и явно сбитый с толку дурманящим запахом, Ран резко сел, повернувшись и чуть не сбив заботливо отставленный телепатом в сторону поднос.
Его-то Фудзимия и заметил в следующее мгновение. Окинув подозрительным взглядом чашку с дымящимся чаем и тарелку с тостами, он хмуро воззрился на рыжего:
- Что это?
- Завтрак в постель, - торжественно объявил Шульдих, словно он приволок в спальню сервированный стол, и погладил Рана по щеке розой.
Фудзимия несколько секунд смотрел на него, не мигая, а потом начал осматривать всю комнату, будто сканируя ее глазами.
- Ты чего? – чуть-чуть прибалдел немец.
- Ищу, - коротко отозвался Ран.
- Я вижу, что ищешь. А что конкретно?
- Куда ты мог спрятать настоящего, привычного и почти нормального Шульдиха.
Реплика Рана прозвучала так спокойно, лицо было так непроницаемо, что любой бы поверил в его абсолютную серьезность при всем идиотизме предположения. Любой, кроме Шульдиха. Телепат уже давно понял, что напрасно вычеркнул чувство юмора из списка достоинств Фудзимии. Оно у него было, просто весьма своеобразное.
- Котенок, ты разбиваешь мое сердце. Я что, даже не могу разик принести тебе чай в постель, раз уж кофе ты не пьешь? – трагически вопросил Шульдих.
- По какому поводу? – не повелся Ран, заломив бровь.
- Ну… - телепат лег, повернувшись и положив голову ему на колени. – Ты ровно месяц живешь у нас.
- И все? – уточнил Ран со странной интонацией – словно он был в чем-то разочарован, но изо всех сил пытается скрыть это.
Шульдих прикрыл глаза, пряча озорной блеск, и пожал плечами:
- А чем не повод? – он стянул с тарелки один тост и захрустел им, безуспешно пытаясь не крошить. Фудзимия наблюдал за ним, как за малым дитем, но потом все-таки взял свой чай, уже начинавший остывать.
Пригубив душистый напиток, Ран покосился на цветок, который Шульдих по-прежнему держал в руке:
- Надо же, даже роза… Ты просто превосходишь самого себя.
- Я, между прочим, не чужд романтики, - заверил рыжий и, взяв его за свободную руку, поцеловал тыльную сторону ладони. Ран вздрогнул и чуть не выплеснул на себя чай, слегка покраснев. Шульдих смотрел на него снизу вверх и понимал, что для него сейчас длится один из моментов, которые однозначно можно отнести к категории счастливых. Это свежее утро, эта чашка чая, благоухающая роза и растрепанный полуголый Ран, с которого Шульдих еще вечером стащил-таки футболку… множество мелких штрихов складывалось в идеальную, неприлично красивую картинку, и немец наслаждался ею, всей кожей впитывая в себя звуки, запахи и краски замершей возле них, вокруг них, жизни.
Ран мягко освободил руку, обвел кончиками пальцев брови, нос, губы Шульдиха, очертил овал лица, словно врисовывая его в это блещущее цветами полотно. Шульдих почувствовал, что время перестало двигаться, а мгновение обрело совершенную, непререкаемую полноту и целостность.
- Спасибо, - улыбнулся Ран, сбрасывая вдруг уже так хорошо севшую маску.
Время глубоко, судорожно вздохнуло вместе с Шульдихом и продолжило свой бесконечный путь.

***
Был уже почти полдень, когда они выбрались из спальни. И только к этому времени Фудзимия удосужился спросить:
- А почему ты дома, кстати? Обычно ты уезжаешь куда-нибудь с Кроуфордом.
- Наш Брэдли был настолько добр, что дал мне сегодня отгул, - беспечно отозвался Шульдих, вспоминая, как накануне полдня уламывал Кроуфорда освободить его от любой работы и в итоге наобещал Оракулу с три короба. И ведь все обещания выполнить придется, или Брэд не американец.
- Как мило с его стороны, - хмыкнул Фудзимия и оставил эту тему. Шульдих намеренно не считывал его, но всем своим существом чувствовал, как рад и благодарен Ран за то, что он был рядом с ним. Это сквозило во всем: в его глазах, в чуть более мягком, чем обычно, голосе, в плавных, расслабленных движениях. Ран был спокоен и почти добродушен, и Шульдих готов был лично прикончить того, кто посмеет испортить этот день.
Погода радовала глаз голубым небом с рваными полосами молочных облаков, ослепительным солнцем и теплом, не переходящим в изнуряющую жару. Телепат вытащил Рана на улицу, и около часа они просто гуляли по дышащему свежестью, сочно-зеленому парку, в котором, учитывая будний день и довольно раннее время, почти никого не было. Тишина разбавлялась приглушенными звуками проезжающих где-то вдали машин, вздохами запутавшегося в листве деревьев ветра да болтовней одного немца. Хотя Ран тоже не молчал и даже говорил больше обычного. Темы их разговора мелькали, как стеклышки в калейдоскопе, но это не казалось ни странным, ни неудобным. Все было так, как нужно. Правильно.
Заприметив стайку наслаждающихся каникулами детей, Шульдих вдруг заговорил о своем детстве, которое, в общем-то, не любил вспоминать, а Ран – так же неожиданно – подхватил, рассказывая что-то о давно прошедшем времени, когда еще были живы его родители и он был не Абиссинцем, а всего лишь братом маленькой Айи-тян. И в его голосе не было тоски – только полускрытая за улыбкой печаль. Слова не причиняли боли, – Шульдих слушал очень внимательно, – а были только словами, только ожившими, обновленными воспоминаниями. Они походили на вытащенное из сундука нарядное платье бабушки – уже неновое, ветхое, но по-прежнему красивое.
После парка рыжий уговорил Рана завернуть в небольшое, очень уютное на вид кафе, в котором он героически накормил сопротивляющегося Фудзимию куском нежнейшего, неописуемо вкусного торта. Впрочем, сопротивлялся Ран, кажется, исключительно для вида и старательно прятал в углах губ усмешку. Шульдих только титаническим усилием воли лишил себя долгого, пахнущего сладостями поцелуя Рана. Официантка и немногочисленные посетители были бы возмущены, Фудзимия – сконфужен, момент – испорчен. А это было никак невозможно.
- …как раз в этот момент Кроуфорд, уставший, как собака, возвращается домой, идет на кухню… и видит там Фарфарелло, который заканчивает расковыривать ножом его любимую кофеварку. Боже, полжизни за то, чтобы у меня в тот момент фотоаппарат под рукой был! – мечтательно простонал Шульдих, вертя в руках чашку из-под только что допитого кофе.
Ран фыркнул. Помолчал. И расплылся в ехиднейшей улыбке, очевидно представив себе лицо Оракула, который по эмоциональности самому Фудзимии ни в чем не уступал.
- А тебе он по этому поводу ничего не сказал?
Шульдих припомнил тот тайфун, пронесшийся над его головой:
- Ну… сказал, конечно. Много чего сказал. Он в тот вечер вообще такой разговорчивый был – почти как ты сегодня. Только я заявил, что кофеварку спасать было уже слишком поздно, когда я в кухню заглянул, а Фарфарелло он сам велел из комнаты выпустить. Я не виноват, что наш провидец не предусмотрел такой неприятности. – Рыжий прикинул что-то про себя и добавил, поежившись: - Вот черт, а если он узнает, что я тебе это рассказываю… даже представлять не буду.
- А что тут такого? – удивился Ран.
- Ты просто Кроуфорда не знаешь. Для него имидж на первом месте, и все, что ему угрожает – угрожает лично Брэду, - охотно пояснил телепат. – И вообще…
Он запнулся, взглянув на Рана, и слова застряли в горле. Сидя на небольшом мягком диванчике, сосредоточенно ковыряя крохотной ложечкой необъятный кусок торта и облизывая испачканные кремом губы, он выглядел таким настоящим, родным и красивым, таким нереально живым, что от этого становилось больно. Шульдих прислушался к нему, и его поразило то удовольствие, которое испытывал Ран от этого разговора ни о чем. Он, кажется, впервые был тем, кем и должен был быть – молодым парнем, впитывающим в себя жизнь и наслаждающимся ею просто потому, что она – есть. Уже второй раз за этот день телепат ощутил себя наполненным под завязку, и тело показалось чужим и слишком тяжелым.
- Что – вообще? – вывел его из какого-то обожающего созерцания голос Рана, который как раз отправлял в рот вызывающе красную клубнику.
Шульдих плюнул на все и окутал их своим даром как покрывалом – пряча от окружающих, от всей чересчур плотной реальности.
- И вообще, какого дьявола мы говорим о Кроуфорде? – пробормотал немец, наклоняясь к нему через маленький столик и мешая вкус терпкого горького кофе со вкусом сочной клубники. Поцелуй получился даже лучше, чем он мог себе представить, а Ран и не подумал отстраниться – отвечая ему с готовностью и сводящей с ума нежностью.
- Котенок… - выдохнул Шульдих, с трудом оторвавшись от мягких губ, еще не открывая глаз в попытке удержать в себе ошеломляющее, слишком огромное для него счастье.
- Я думал, ты сделаешь это раньше, - насмешливо проговорил Ран, возвращаясь к торту. – Непонятно было, пирожное ты ешь или меня – глазами.
- Ах ты хладнокровная скотинка! – рассмеялся Шульдих. – Мог бы и сам облегчить мои страдания!
- А зачем? – хитро прищурился Фудзимия. – За тобой было забавно наблюдать.
- Сади-и-ист… - покачал головой телепат, с удовольствием слушая, как жизнь вокруг них взметнулась радужным вихрем.
Ран слопал вторую клубничку, остававшуюся на блюдце, и ответил с лукавой полуулыбкой:
- Есть у кого поучиться.
Шульдих сказал ему что-то, а Фудзимия снова возразил, и в их насмешках друг над другом было только тепло, возможное между двумя близкими людьми. Из кафе они вышли разморенные и не спеша пошли домой.
День румянился и смеялся, а до вечера было еще очень далеко.